Великая Отечественная война и её итоги на протяжении десятилетий остаются предметом споров как в научном сообществе и среди политических деятелей, так и на бытовом уровне. Сложность и неоднозначность событий той великой войны усугубляется идеологическим и политическим подтекстом, которым пытаются наполнить дискуссию отдельные, зачастую ангажированные деятели. Попытка заработать личные дивиденды, «вытащить» определённые материальные и иные бонусы путём пересмотра исторических событий и их итогов приводит к формированию параллельной реальности, в которой предлагают жить целым странам и народам. Однако, следует вспомнить тезис Карла Хампе «История не знает слова если». Именно этими словами следует как скальпелем, препарировать доводы борцов за пересмотр объективной исторической картины периода Второй мировой войны. Изучение, зачастую требующее послойного анализа многоаспектных событий и явлений такого сложного и многоуровневого явления, позволяет дополнить уже существующую картину. При этом, следует отдельно отметить необходимость исследования незначительных на первый взгляд фактов, которые в результате позволяют сложить подробную историческую мозаику.

   Одной из таких многовекторных проблем является деятельность оккупационных властей и представителей военной администрации Германии в отношении организации библиотечной деятельности на захваченных территориях СССР. Библиотеки и читальные залы открываемые в зоне оккупации должны были, по мнению оккупантов, принимать такое же участие в реализации пропагандистской деятельности как и все вновь создаваемые учреждения.

   На первом этапе предшествовавшем организации работы по созданию библиотеки и читальных залов, германские нацисты предприняли ряд мероприятий по выявлению и охране книжных и документных массивов оставшихся на захваченной территории. Так, порядок этой работы был регламентирован специальными документами, например специальной инструкцией, в которой отмечалось, что «Найденные архивы дел, фонды, картотеки, приказы, документы партии, а также консульств неприятельских государств и их дела подлежат охранению и донесению дивизии отдела I с, которая даст необходимые распоряжения» [1]. В этом документе особо отмечалась недопустимость утрат и уничтожения этих материалов. Оккупационные власти предусматривали обеспечение сохранности документных фондов как от посягательств солдат и офицеров вермахта, так и местных жителей. При этом можно предположить, что особую опасность для фондов документов политических и общественных организаций, с точки зрения немцев, могли представлять именно отдельные советские партийные работники, целью которых могло стать прямое уничтожение важных документов, не вывезенных в суматохе эвакуации.

   На втором этапе работы по организации функционирования библиотек и читальных залов  началось практическое выявление организаций, обладавших книжными и документными фондами, представляющими интерес для оккупантов. В число объектов интереса входили все архивы предприятий и общественных организаций, партийные архивы, архивы государственных учреждений, библиотеки всех видов. При этом именно фонды библиотек должны были использоваться в идеологическом воздействии на местное население.

   После выявления и обеспечения сохранности книжных и документных фондов, специалисты из специальных Зондер-команд приступали к  обработке, анализу и сортировке выявленных книжных собраний. Все они дифференцировались на четыре основные группы:

1) ценные с художественной точки зрения и в материальном смысле книги;

2) политическая литература;

3) произведения дореволюционных классиков;

4) научная и производственная литература.

   Издания, относившиеся к первой группе, детально описывались, основные сведения о них переводились на немецкий язык, далее они каталогизировались и упаковывались для отправки в рейх. Незначительная часть таких изданий, однако, оставалась на оккупированной территории и так же, как отдельные предметы из музейных фондов, использовалась в дальнейшем в качестве ценных подарков для почётных гостей. Ко второй группе относились работы классиков марксизма – ленинизма и советских руководителей. В числе этих изданий выявлялась литература, представлявшая интерес для последующего изучения в соответствующих германских учреждениях, которая так же, как издания первой группы, обрабатывалась и готовилась к отправке в рейх. Вся остальная политическая литература уничтожалась. Художественная литература и, в первую очередь дореволюционная, практически в полном объёме допускалась к включению в фонды вновь создаваемых на оккупированной территории библиотек. Научная и производственная литература также тщательно обрабатывалась, выявлялась ценная для германской промышленности и науки, которая изымалась для последующей переправки в рейх. В более общем смысле все издания, найденные нацистами в фондах библиотек, делились на две большие группы. К первой можно условно отнести литературу, представлявшую интерес  для нацистов либо опасную с их точки зрения. Эти издания в первом случае вывозились в Германию, во втором уничтожались. Ко второй группе относится вся остальная литература, не представлявшая, по мнению нацистов, существенной культурной либо материальной ценности, но интересная для будущего пропагандистского использования. По окончании обработки книжных массивов в большинстве случаев каталоги и картотеки библиотек и архивов, бывших хранителями фондов, уничтожались наряду с опасной для нацистов литературой.

   На этом этапе, осуществлялся подбор благонадёжных кадров для работы во вновь создаваемых учреждениях культуры. Зачастую к работе в библиотеках назначали бывших библиотекарей, оставшихся в зоне оккупации, беспартийных, положительно характеризовавшихся местными коллаборационистами. Именно эти люди должны были выполнить весь основной объём технической работы по приведению в порядок библиотечных фондов, разорённых специалистами зондер-команд, систематизировать их, организовать каталоги. Следует учитывать то обстоятельство, что финансирование вновь открываемых учреждений культуры должно было осуществляться за счёт сборов с местного населения. Эту ситуацию иллюстрирует  приказ № 210 подготовленный в Локотском уезде Бутерской волости. В нём подробно определялась схема финансирования культурных нужд и методика отчёта о потраченных средствах. В преамбуле особо отмечалось, что документ, был направлен на «удовлетворение возросших местных культурных и других нужд» [2].

    Развитием этого периода стало открытие библиотек. Эти мероприятия организовывались с особой помпой и получали широчайшее освещение в средствах массовой информации. В каждом номере оккупационных газет в обязательном порядке размещались материалы, иллюстрирующие достижения в области библиотечного строительства на «освобождённой территории». Помимо достижений оккупационных властей много внимания уделялось рассказам о том, как разрушали ранее существовавшую библиотечную систему отступавшие части Красной Армии. Особое отношение к вопросам культурного возрождения населения акцентировалось на проявлении заботы новой власти об открытии школ и организации при них библиотек.

   Следует отметить тот факт, что местные жители с недоверием и настороженностью воспринимали культурные инициативы оккупационных властей. Поэтому наряду с поощрением за посещение учреждений образования и культуры достаточно широко использовались штрафные санкции по отношению к гражданам, не желающим пользоваться «плодами заботы» новой власти. В стремлении переломить такую ситуацию, дабы выслужиться перед оккупантами, в ряде районов местные коллаборационисты проявляли особое рвение по обеспечению посещаемости учреждений образования и культуры. Военная администрация требовала использовать имеющиеся властные ресурсы для решения возникающих проблем в полном объёме. В результате, в ряде территорий появились соответствующие распоряжения. Например, в газете «Голос народа» Локотского окружного самоуправлению был опубликован приказ № 108. В первом пункте этого документа сообщалось, что с 1 ноября 1942 года в округе вводится обязательное семилетнее обучение для всех детей, в объёме семи классов средней школы. Старостам указывалось организовать подвоз детей, живущих более, чем в трёх километрах от школ. Отдельным пунктом отмечалось, что: «При непосещении школы без уважительной причины взимать с родителей штраф в размере 500 рублей» [3].

   Своеобразным подтверждением негативного отношения местного населения к инициативам оккупационных властей служит появление через месяц в этом же округе очередного приказа, призванного нивелировать возникающие проблемы, в том числе срыв занятий вследствие их низкой посещаемости учащимися. В новом приказе № 150 бургомистрам и старшинам  вменялось обязывать старост привлекать к ответственности в виде штрафов родителей, чьи дети не посещают школу, а соответственно, и школьную библиотеку. В случае злостного удержания детей от их посещения предлагалось привлекать виновных к уголовной ответственности. Отличительной чертой этого приказа является то, что он в первую очередь был ориентирован уже не на рядовых жителей территории, а на представителей местной власти. Об этом свидетельствует тот факт, что данный приказ преимущественно распространялся для внутреннего пользования. Также наши доводы подтверждаются наличием в приказе отдельных пунктов 3 и 4, в которых, с одной стороны, закреплялась обязанность инспектора госконтроля усилить проверку выполнения приказа № 108. С другой стороны, до сведения бургомистров, старшин, директоров школ и старост доводилось, что при невыполнении приказа они будут сняты с работы и преданы суду [4].

   Подобные приказы и распоряжения появлялись и в других оккупированных районах. Например, в Опочецком районе 1 ноября 1942 года был издан приказ содержавший схожие положения: «… На родителей, удерживающих детей от посещения школы, будет налагаться и взыскиваться штраф до 100 рублей» [5]. Подобные документы были подготовлены и в других населённых пунктах.

   Открытие библиотек и читален стало одной из наиболее благодатных тем для пропагандистского использования на страницах оккупационных газет. Как правило, в каждом номере большинства газет давалось не менее одной публикации, в которой освещался какой-либо библиотечный аспект на основе местного материала. Помимо этого обязательно размещались сообщения о библиотеках с «освобождённых территорий». Эти материалы преимущественно посвящались двум темам – разрушению библиотек большевиками и их восстановлению при помощи «освободительной» немецкой армии.

    Приведённые сведения позволяют сделать мотивированный вывод о том, что в соответствии с планами нацистских идеологов библиотека должна была стать пропагандистским инструментом. При этом книжные и документные фонды выхолащивались, наиболее ценные издания отправлялись в рейх или становились предметом дарения «почётным гостям».

   Важно отметить, что нацистские идеологи имели прямую заинтересованность в восстановлении и организации библиотечной сети на оккупированных территориях, поскольку через ее учреждения, в том числе школьные библиотеки, по плану должна была осуществляться массированная пропаганда среди мирного населения, главной целью которой было манипулирование сознанием, а параллельно и его изменение.

   Реальным итогом библиотечной политики оккупационных властей стало большое количество униженных и сбитых с толку в результате нацистской пропаганды советских людей, а также грандиозный ущерб, нанесенный библиотечному делу нашей страны.

список источников 

1. 1. РГАСПИ, Ф. 17, Оп. 125, П. 52, Л. 4-6.
2. 2. РГАСПИ, Ф. 69, Оп. 1, Д. 1143, Л. 89.
3. 3. Голос народа. - 1942. - 5 нояб. (№28). - С. 4.
4. 4. РГАСПИ, Ф. 69, Оп. 1, Д. 1142, Л. 247.
5. 5. РГАСПИ, Ф. 17, Оп. 125, П. 175, Л. 142.

 Сведения об авторе

 Есипов Александр Леонидович - кандидат педагогических наук, доцент кафедры библиотечно-информационной деятельности ФГБОУ ВО «Орловский государственный институт культуры»

ari-all@ya.ru