Прощаясь в прошлом номере с нашими читателями до следующей встречи на виртуальных страницах журнала «Культура: теория и практика», мы не ожидали, что вынужденная самоизоляция станет столь затяжной, хотя уже надежда на возвращение к «нормальной жизни» укрепляется с каждым днем. Но прошедшие дни раздумий дома не могли не сформировать в каждом из нас свои представления о том, какую жизнь мы будем считать нормальной после выхода в реальность окружающей среды. Каким он будет «мир после…»?

    Контент-анализ постов и сообщений в социальных сетях, на многообразии виртуальных площадок Интернет позволяют увидеть раздвоение настроений профессиональной среды: «за» и «против» виртуализации столь чётко очерчены, что за пределами возможностей аналитики остается фиксация и оценка всей шкалы эмоций и отношений.

    Не говорю о возможности мультиуровневой аналитики реакций на изменяющийся мир, когда новое и вызывает страх, и притягательно одновременно, когда возможности амбивалентны угрозами и, наоборот, угрозы привычным культурным практикам компенсируются открывающимися возможностями невиданных ранее форм освоения пространства знаний, эмоций, эстетического наслаждения.

    В дни нашего ураганного погружения в условия самоизоляции одну из самых ярких эмоций вызвало у меня сообщение от моей выпускницы 2011 года: «Тот мир, к которому вы нас готовили, наконец-то наступил». 20 лет назад мы ощущали этот мир как предчувствие. 10 лет назад, когда мы учили эту чудесную рыжеволосую девочку и ее друзей, мы видели четкие очертания этого мира. И в меру наших возможностей показывали власти конкретные практические шаги, которые стоит сделать, чтобы не опоздать.

   «Но я, конечно, опоздал. — Он рассмеялся. — Так получается всегда» («Три товарища» Э.М. Ремарк). [7]

     Мы оказались не готовы к рискам, которые могут нас поджидать на дорогах нашей жизни.

    Это – хороший знак, ибо жить, не задумываясь о завтрашнем дне, об угрозах природы и экономики, могут только счастливые люди в «тепличных форматах» рынка, форматах которые не описаны ни в одном учебнике по рыночной экономике.

   Это – плохой знак, потому что игнорировать повседневные коммуникативные практики, организуя социальное пространство, – недальновидно в принципе, а тем более в том мире, где даже ребенок понимает возможности новых технологических режимов для своей жизни.

    Но вдруг…

   Оказалось, что учить и лечить на расстоянии возможно, экономически выгодно и достаточно эффективно.

   Оказалось, что волшебное слово «доставка» носит универсальный характер, и вокруг неё могут формироваться не только новые бизнес-схемы, но и возрождаться под инновационными названиями хорошо забытые форматы социального маркетинга. Например, зафиксированные в законе, но забытые библиотечной практикой книгоноши для тех, кто остался жить в зоне пересечения виртуального и реального.  

    Оказалось, что правы были те, кто говорил о том, что любая работа, не связанная с физическими манипуляциями, имеет усиливающийся информационный компонент. [2]

     Может ли это знание, полученное нами уже не в теоретических лабораториях, а обыденным путем, в повседневных практиках, изменить наше мировоззрение? Может ли оно действительно, а не на словах, трансформировать мир, полный неповоротливых структур, норм, схем, ангажированных уходящей эпохой?

   У каждого сложились свои мыслеобразы, и они, безусловно, не могут считаться научно обоснованными инструментами социокультурной аналитики цифрового мира. Не могут считаться, но могут быть таковыми в тот период, когда для аналитики нового мира нет пока иных данных, кроме представлений и эмоций тех, кто будет жить в этом мире. Тема – для серьёзного разговора, требующего иного формата, чем редакционная статья. Но на страничке главного редактора, могу пригласить к обсуждению этих проблем в нашем журнале.

     Но если запустить режим «включенного наблюдения», то вряд ли сохранятся иллюзии гуманитарного развития, вряд ли идеи социальной технологизации как способа преодоления негатива прошедшего столетия будут столь радужными, какими они казались мне лет 20 назад. И пока я не могу дать даже себе ответ, почему так произошло. Но что бы хотелось увидеть в «мире после»?  

     Новое отношения к фундаментальной науке. Я надеюсь, что пережив нынешние события, и эффективные менеджеры, и обыватели перестанут смеяться над непонятными, двустрочными темами диссертаций и сомневаться в актуальности изучения вирусов летучих мышей и других вопросов, которые не связаны с их повседневностью.

    Понимание механизмов управления современной наукой не дают возможности удивляться, что учёные торопятся и наносят себе непоправимый вред в процессе опытов, потому что основная часть времени идет на планы и отчеты, в которых дата "открытия" должна быть четко прописана.

   Для меня - как специалиста в другой области научного знания - сегодня крайне важно обосновать социальный вред от тех схем и процессов научной коммуникации, которые формализуют научное творчество, которые препятствуют настоящей результативности интеллектуальной деятельности и R&D в областях значимых для бескризисного развития мира, в котором мы живем.  

   Как учёный, посвятивший свою жизнь наукам информологического цикла, вновь хочу кричать об актуальности оперативных моделей обмена научной информацией, результатами НИОКР. Таких моделей, которые не требуют много времени и сил, которые не имеют границ и барьеров доступа, которые нацелены на максимально быстрое проникновение новых достижений в практику. Мне искренне жаль, что большинство моих коллег не разделяют этой задачи и не могут понять, что публикационный цикл статьи, транслирующей новый способ лечения в журнале, включенном в «международную базу цитирования», не соответствует характеру задачи, решаемой научной коммуникацией.

    И я искренне восхищена и благодарна врачам, которые, борясь с пандемией, сломали стереотипы профессиональных коммуникаций, обмениваясь «без границ» протоколами лечения в каналах Telegram. И искренне боюсь, что это пройдет мимо тех, кто определяет параметры результативности научной деятельности и интеллектуальных приоритетов.

    Цифровая культура. Как работник бюджетной сферы, я законопослушно плачу налоги на свой доступ к культурным благам, которые мне и многим людям недоступны в силу наших особенных потребностей. Сегодня учреждения культуры, почти как когда-то руководитель Сбербанка Герман Греф, "надели костюм" людей с ограниченными возможностями передвижения. Я призываю своих коллег стать социально ответственными и сделать необходимые выводы.

   Грош - цена той культурной индустрии, которая не поняла, что небольшой социальной группе, закрытой в четырёх стенах, не нужны «американские горки», называемые пандусами, не нужны особо оборудованные санитарные комнаты, которыми невозможно воспользоваться. Этой группе потребителей нужен интересный и полезный цифровой контент: разный, рассчитанный на все уровни образования и сферы интересов, на разные эстетические предпочтения, на разный тезаурус, на разный вкус.  

   Давайте смотреть правде в глаза: каждый из нас может быть первый, но, увы, не последний раз оказался в условиях изоляции - мир вокруг нас предсказать невозможно. Сделайте цифровую культуру удобной и интересной для себя и своих близких!

     Дистанционное обучение. К глубокому сожалению, многочисленные мемы, над которыми смеялись и которым ужасались в апреле 2020 года, как новый источник аналитических данных при более глубоком и многостороннем рассмотрении фиксируют незрелость для цифровизации системы образования и дисфункцию института семьи.

   Не сомневаюсь, что нынешняя ситуация станет объектом либо предметом научного изучения, в том числе, педагогических исследований, и, на мой взгляд, оперативны все работы, направленные на перезагрузку отношений, которые была всегда частью нашей национальной образовательной традиции, - отношения «семьи и школы». Что произошло в прошедшие десятилетия, если большинство семей полностью делегирует полномочия по формированию интеллектуального и внутреннего мира своего ребенка педагогу, которому они не доверяют, в котором они сомневаются, которого они обсуждают в публичной коммуникации? Что произошло, если родитель, которому вдруг выпадает невиданная ранее возможность быть со своим ребенком 24/7, а он не знает чем с ним заняться? Что произошло, если такая огромная доля современных родителей тяготится любой интеллектуальной поддержкой своему ребенку, предпочитая ей общение «с пустыми калориями» в социальных сетях? Почему протестный характер отношений учителя и родителя приобретает сегодня немыслимые масштабы? Почему учитель как профессиональный актор этой ситуации не готов вернуть эти отношения в нужное русло? Не стоит ли сегодняшней системе образования обновить структуру, возможно, изменить привычную систему ролей и статусов? Вопросов много, и они отражают не просто научное любопытство, а требуют очень оперативного практико-ориентированного решения.     

   Опыт работы в условиях прошедших двух месяцев, показал некоторые важные моменты, о которых стоит задуматься организаторам высшего образования. «Дистант» легче всего даётся тому педагогу, который самоорганизован, дисциплинирован, который в своих педагогических действиях движим здравым смыслом, интеллектом, ответственностью, увлеченностью, неравнодушием, любовью к тем, кого учит. Разве не это называется "педагогическое мастерство"? Но как его измерить теми категориями, которые приняты сегодня? Как сравнить «объем нагрузки» и величину реальных трудозатрат и интеллектуальных вложений? Как показать тем, кто оценивает педагогический труд формальными мерками, что образовательный цифровой контент сложнее, чем просто научиться нажимать кнопки сервисов Moodle, Zoom, BBB? Новые критерии оценки, новые нормы обязательно будут, но мы-то уже знаем, что самое трудное – пережить эпоху лага, когда уже невозможно жить по-старому, но новых рамок еще не создали.   

    Новые инструменты социального управления. Можно понять, почему многие сегодняшние нововведения, став реальностью произвели на нас столь сильное впечатление. Мы готовились к новой социально-информационной инфраструктуре – к «системе средств трансляции аудитории ключевых императивов, которая может включать в себя как традиционные или технические каналы распространения информации, так и общественные организации, учреждения, используемые для тех же целей» [6]. И видели, и продолжаем видеть возможности и опасность именно «здесь».

   Но наши наработки вновь остались за бортом, не были востребованы и имплементированы, поэтому без внимания социокультурной сферы остался второй, не менее важный, компонент – контент – «информационные сообщения, смыслы, именуемые ключевыми императивами и являющиеся информационно емкими, компактными, «свернутыми» программами, информационно воздействующими на людей с целью получения запланированных реакций». [6]

   Поэтому мы в очередной раз увидели культурные разломы, проблемы диалога власти и общества [4], пропустили новое понимание и новое восприятие активности - «диванную критику» как особый информационный поток, который активизируется в дни проблем, событий, создаёт самые мощные информационные поводы и имеет самое сильное влияние на настроение масс.

     Можно дать разное определение явлению цифрового контента, подобрав сложные и наукообразные конструкции, а можно сказать просто: это то, что мы можем и хотим сказать всему миру или конкретной аудитории, получив в руки невиданные ранее каналы коммуникации.   

   Композит информационного продукта стал более явным, стало понятно, что мало уметь пользоваться технологией, надо уметь создать то, что будут смотреть, читать. Я прошу своих коллег обратить внимание на одну простую вещь: цифровая культура – сложнее, потому что потребитель уже не «голосует ногами» (приходя к вам в библиотеку, клуб, музей, в красивые интерьеры, «модные» места, к мягкому дивану и вкусному кофе). В цифровом мире он делает выбор  «головой», отбирая цифровой контент в  условиях очень высокой конкуренции: как с другими учреждениями культуры, так и с инициативным массовым актором [5]. Не верите? Сравните количество просмотров роликов блогеров-одиночек и профессиональных работников культуры и вспомните слова М. Анчарова: «Произведение искусства отличается от факта на величину души автора».[1]

    Контент – это мысль, слово, образ, эмоция, впечатление «в одном флаконе». Это - абстрактные ингредиенты, образующие неделимую смесь. И в этой борьбе конкурентных «цифровых товаров» культуры, образования, политики побеждает тот, кто сумел достичь идеального сочетания знания, души, эстетики, сумел попасть в образ ожидания той целевой аудитории, на которую направляет свою деятельность. Овладеем ли мы творчеством использования этого инструмента?

     Мы жили в предчувствии нового мира. Теперь мы находимся в точке бифуркации и должны не просто принять решения. Находясь на очередном перепутье, мы должны вновь выбрать «правильную» дорогу. И опять хочется вспомнить слова великого О.Генри: «Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу» [3]. Насколько изменились мы, чтобы жить в «мире после…», в предчувствии новых изменений, чьи очертания нельзя увидеть пока ни в какой телескоп? «Цифровая» антропология – новая и очень сложная штука. Сможем ли мы познать её?

С пожеланием мира и добра, прекрасного лета

главный редактор журнала «Культура: теория и практика»

Наталья Лопатина

 

    

Список источников

1. Анчаров М.Л. Теория невероятности. Роман и повесть. – М.: Молодая гвардия, 1966.

1. 2. Лопатина Н.В. Информационные специалисты: социология управления: Монография /Рос.акад.наук Ин-т науч.информ. по обществ.наукам. – М.: Академический проект, 2006. - 203 с.
2. 3. О.Генри. Дороги, которые мы выбираем// О.Генри. Собрание сочинений в 5 т. Том 4. – Москва: Рипол Классик, 2006.
3. 4. Сладкова О.Б. Мониторинг в социокультурном диалоге «власть-общество»: монография / О.Б. Сладкова; Московский государственный университет культуры и искусств. - Москва: ИД МГУКИ, 2005. - 223 с. 
4. 5. Сляднева Н.А. Социальная киберпедагогика// Вестник МГУКИ. – 2012. - №3. – С.148-153.
5. 6. Сляднева Н.А. Социально – кибернетические механизмы гомеостатического регулирования социума //Социальная философия и проблемы современного общества (Мат-лы «круглого стола»). Ч.1. – М.: МГУКИ, 2003.- С.49-56
6. 7. Ремарк Э.М. Три товарища. / Перевод: Исидор Шрайбер. - Москва: АСТ, 2005. - 380 с.

 

Сведения об авторе

Лопатина Наталья Викторовна – доктор педагогических наук, профессор, заведующий кафедрой библиотечно-информационных наук Московского государственного института культуры

lis.mgik@yandex.ru

К оглавлению выпуска