ВПЕРВЫЕ В НАШЕМ ЖУРНАЛЕ: ВИДЕОВЕРСИЯ ИНТЕРВЬЮ. Выбирайте удобный формат

Часть 1. https://www.youtube.com/watch?v=tgwv0EoeO-Y

Часть 2. https://www.youtube.com/watch?v=yn4oD9_DXlg

(для перехода поставьте курсор на ссылку, щелкнуть правой кнопкой мыши, выбрать позицию Open Link) 

Лопатина Н.В. Вячеслав Михайлович, первый и самый актуальный вопрос, который интересует всех наших читателей: Нобелевские премии за 2021 год. Какие работы, какие направления деятельности в этом году были отмечены вниманием Нобелевских комитетов?

Тютюнник В.М. Внимание Нобелевских комитетов мы узнаем только через 50 лет. Именно на такой срок все документы засекречены. А вот кто награждён – хорошо известно с начала октября.

Королевская Шведская Академия наук присудила три премии:

1) Нобелевская премия по физике 2021 года присуждена трём учёным «за новаторский вклад в наше понимание сложных физических систем»: половина премии поделена между Сюкуро Манабе (Принстонский университет, США) и Клаусом Хассельманном (Институт метеорологии Макса Планка, Гамбург, Германия) «за физическое моделирование климата Земли, количественную оценку изменчивости и надёжное прогнозирование глобального потепления», а вторая половина – Джорджо Паризи (Римский университет Сапиенца, Италия) «за открытие взаимодействия беспорядка и флуктуаций в физических системах от атомных до планетарных масштабов»;

2) Нобелевская премия по химии 2021 года присуждена Бенджамину Листу (Институт Макса Планка в Коленфоршунге, Мюльхейм-ан-дер-Рур, Германия) и Дэвиду В.К. Макмиллану (Принстонский университет, США) «за развитие асимметричного органокатализа»;

3) Премия Шведского банка по экономическим наукам в память об Альфреде Нобеле 2021 года присуждена трём учёным: половина премии – Дэвиду Карду (Калифорнийский университет, Беркли, США) «за его эмпирический вклад в экономику труда», другая половина премии поделена между Джошуа Д. Ангристом (Массачусетский технологический институт, Кембридж, США) и Гвидо В. Имбенсом (Стэнфордский университет, США) «за их методологический вклад в анализ причинно-следственных связей».

Нобелевская ассамблея Каролинского института присудила

Нобелевскую премию по физиологии или медицине 2021 г.

Давиду Юлиусу и Ардему Патапутяну «за открытие рецепторов температуры и прикосновения».

Шведская Академия присудила Нобелевская премия по литературе за 2021 год писателю Абдулразаку Гурна (родился в Занзибаре, работает в Англии)

«за его бескомпромиссное и сострадательное проникновение в последствия колониализма и судьбу беженцев в пропасти между культурами и континентами».

Норвежский Нобелевский комитет присудил Нобелевскую премию мира за 2021 год Марии Рессе и Дмитрию Андреевичу Муратову «за их усилия по защите свободы выражения мнений, которая является предпосылкой демократии и прочного мира». «Г-жа Ресса и г-н Муратов получают Премию мира за мужественную борьбу за свободу слова на Филиппинах и в России. В то же время они являются представителями всех журналистов, которые отстаивают этот идеал в мире, в котором демократия и свобода прессы сталкиваются со все более неблагоприятными условиями».

 Лопатина Н.В. Это были ожидаемые результаты или они всегда непредсказуемы?

 Тютюнник В.М. Большей частью непредсказуемы, хотя имеется серия организаций, которые ежегодно пытаются предсказать. Раньше и я этим занимался, и других вовлекал на Первом Нобелевском конгрессе в Тамбове в 1989 году. Иногда предсказания сбываются, если и не в данный год, то несколькими годами позже. Мне трижды удалось предсказать, правда с годами ошибался: Герберт Браун (химия, 1979), Роалд Хоффманн (химия, 1981) и М.С.Горбачёв (премия мира, 1990). Кстати, в этом году одно из предсказаний сбылось: эксперты компании Clarivate Analytics, которой принадлежит одна из крупнейших научных информационных систем Web of Science, из базы данных, содержащей 52 млн. научных статей, опубликованных после 1970 г., отобрали 6500 наиболее цитируемых (от 2000 и более цитирований) работ, куда и попали в первую тройку публикации Дж.Паризи. Это был один из редких случаев, когда наукометрические результаты совпали с мнением номинаторов и учёных из Королевской Шведской Академии наук.

 Лопатина Н.В. Как происходил процесс выдвижения и обсуждения в необычных для всего мира условиях? Было ли всё традиционно или пандемия внесла какие-то коррективы?

 Тютюнник В.М. Процесс выдвижения и обсуждения проходил, как обычно – у шведов и норвежцев условия вполне обычные. Несколько отличались процедуры объявления лауреатов, да и то только тем, что журналистов и приглашённых было меньше.

 Лопатина Н.В. Какую роль в современном мире играет Нобелевское движение?

 Тютюнник В.М. Международное Нобелевское движение, как мы его называем, представляет собой межкультурное объединение представителей многих народов, заинтересованных в развитии нобелевской тематики. Примерно пять лет назад я сформулировал и опубликовал дефиницию: «Международное Нобелевское движение – деятельность совокупности частных и институциональных инициатив, связанных с функционированием в мировом сообществе имени Нобелей, как феномена мировой цивилизации XIX-XXI веков». Удалось выделить и сформулировать 14 основных направлений этого движения [Науковедческие исследования, 2017, с.175-204]. Например, в пункте 8 написано: «Нобелевские премии А.Нобеля – инициатива, объединившая мир на столетия вперёд, национальная идея Швеции, феномен мировой цивилизации: история, присуждения, значение, положительное и отрицательное отношение к премиям в различных слоях мирового сообщества, перспективы развития», а в пункте 14: «Труды и произведения лауреатов Нобелевских премий и литература о них – документальная история основной части Международного Нобелевского движения: Нобелевские лекции, доклады и выступления; труды и произведения лауреатов, членов семей, учителей, учеников и последователей лауреатов Нобелевских премий и литература о них; труды и произведения номинантов и номинаторов Нобелевских премий.

 120-летняя история Нобелевских премий однозначно показала их истинную международность и вывела на уровень одного из феноменов современной мировой цивилизации. Это влечёт за собой, во-первых, сложный и многостадийный механизм отбора кандидатов, а также пышный церемониал награждений в атмосфере шведских национальных празднеств. В последние десятилетия предложения выдвинуть кандидатов ежегодно получают более 2000 человек по каждой номинации – это крупнейшие учёные, литераторы и политические деятели мира, все нобелевские лауреаты, профессора наиболее известных университетов. Во-вторых, в числе награждённых 947 личности и 28 организаций из 60 стран мира (всего премии присуждались 609 раз, в том числе дважды и даже трижды одному и тому же лицу или организации) – это поистине выдающиеся деятели человечества последнего столетия. Присутствие в списке лауреатов всего 22 представителей России является нашей бедой, виной и стыдом. В-третьих, размер вознаграждения превышает большинство существующих международных наград – с 2020 года размер Нобелевской премии по каждой номинации вернулся к сумме 10 млн. шведских крон (примерно 1,5 млн. долларов США, или 114% от премии 1901 года).

Получается, что в этом движении участвует весь научный, экономический, литературный и политический цвет нашей планеты., т.е. движение не только общекультурное, но и общенародное, так как интерес к нему проявляет практически весь мир.

Лопатина Н.В. Что, на Ваш взгляд, позволяет Нобелевским премиям сохранять свой приоритетный статус?

Тютюнник В.М. К тому, что сказал в ответе на предыдущий вопрос, могу добавить: в отличие от множества известных в науке, например, наград, которые рождались, расцветали и исчезали со временем, Нобелевские премии шведы и норвежцы сохраняют уже 120 лет. В том числе и в этом состоит их приоритетный статус. Что касается учёных, то кто из наиболее известных из них не мечтает о Нобелевской премии!

Лопатина Н.В. Возможно ли расширение номинаций? И более провокационно – как информационный специалист – информационному специалисту: наши коллеги никогда не смогут выступить с Нобелевскими лекциями?

Тютюнник В.М. В нынешней ситуации и в ближайшей перспективе расширения номинаций не будет, если Вы имеете ввиду количество премий. Насколько я владею информацией, два предыдущих председателя и исполнительных директора Нобелевского Фонда (Микаэл Сульман и Ларс Хейкенстен) были категорически против введения новых направлений для Нобелевских премий. Даже введённая в 1968 премия по экономическим наукам нобелевской не является, она мемориальная, выше я указал её официальное правильное название. Хотя предложения такие поступали и продолжают поступать.

Что касается информационных наук, то нам Нобелевских премий не светит, если только выдающиеся информатики ни сделают таких же выдающихся работ в физике, химии, физиологии или медицине, экономике; или ни отличатся в литературе или миротворчестве. Получил же Нобелевскую премию мира 1970 года американский агроном и селекционер, «отец Зелёной революции» Норман Борлоуг! Такие примеры в истории премий встречаются, тот же Э.Резефорд, выдающийся физик, «отец ядерной физики», получил Нобелевскую премию по химии 1908 года, что считал одной из самых замечательных трансмутаций, которые он видел за свою жизнь. Если мне не изменяет память, то среди лауреатов по литературе имеются бывшие библиотечные работники, но информатиков пока не было.

Лопатина Н.В. Думаю, что если многих наших коллег сегодня спросили, кто лучше всего разбирается в истории Нобелевского движения, в персоналиях, в нобелевской идеографии и библиографии, то большинство назовет именно Вашу фамилию. Ваша жизнь связана с Международным Нобелевским движением, с нобелистикой. Расскажите, пожалуйста, где было начало этого пути?

Тютюнник В.М. Очень давно это было, точную дату назвать невозможно, примерно в 9 классе, в 1965 году. С 1967 года – уже устойчивое решения заниматься Нобелями, после прочтения в Польше на химической олимпиаде статьи об Альфреде Нобеле в журнале «Горизонты техники для детей» (вот Вам и роль научно-популярной литературы в те времена!). По началу это было детское желание узнать всё о Нобелях и Нобелевских премиях, собрать максимум литературы у себя дома. То есть всё началось с поиска, отбора и накопления документов.

Так как папа меня направлял в науку с самого детства, то интерес к биографиям и технологии научного творчества был давний, нобелевская тематика его только разогрела и сконцентрировала. К окончанию обучения в техническом институте я уже собрал и знал всё, что имелось на русском языке по нобелевской тематике.

Уже в студенческие годы (с 1 курса) мне пришлось разрываться, «распыляться», как критиковали меня многие: 1) получать инженерное образование; 2) работать в экспериментальной лаборатории по химии органических соединений (ионообменные смолы – химически активные полимеры); 3) заниматься журналистикой (очень много писал в газеты, в основном об учёных); 4) увлечённо изучать общую историю, историю науки и биографистику (на 1 курсе стал победителем Всесоюзного конкурса студенческих работ по общественным наукам, первым в Тамбовской области – диплом за подписью министра образования В.Н.Столетова и другие награды вручал в Москве генерал И.Н.Кожедуб, боевой товарищ моего папы); 5) буквально гореть нобелевской тематикой!

Мечта о Нобелевской библиотеке (позже о музее, архиве, банке данных…) зародилась у меня ещё в начале 1970-х годов, когда интенсивно занимался перепиской с нобелевскими лауреатами и сбором материалов о А.Нобеле и лауреатах Нобелевской премии по химии. Это было тяжёлое время не только для подобных свершений, но даже и для мыслей о них. Один из моих учителей в журналистике прославленный спецкор «Комсомольской правды» Я.К.Голованов предостерегал меня в то время: «Учти, ты играешь с огнём. Многие нобелевские лауреаты – ярые антисоветчики… Такие увлечения в нашей стране могут тебе дорого стоить. Поищи более “вкусную” тему». Нечто подобное писал мне и знаменитый историк науки Н.А.Фигуровский… Впервые поддержал эту идею финский лауреат Нобелевской премии по химии 1945 года И.И.Виртанен. К счастью, тогда уже «нобелевский пожар» горел во мне с такой силой, что затушить его никому не удастся.

В начале 1980-х годов мечта постепенно начала воплощаться в жизнь на базе Тамбовского филиала Московского государственного института культуры, в котором позже удалось найти помещения. Здесь же возникли первые научные и практические идеи: 1) о формировании отдельных библиотечных, архивных, музейных и компьютерных информационных фондов по нобелевской тематике; 2) о создании новой «библиотечно-музейно-архивно-информационной технологии» (БМАИТ) с нетрадиционным подходом к обслуживанию с помощью накопленных фондов и экспонатов – специально разработанные способы кодирования и индексирования всех документов как единой системы позволяют максимально долго не допускать потребителя к оригиналам документов на бумажных носителях, последовательно удовлетворяя его фактографические, библиографические, аналитические и комплексные запросы по нобелевской тематике, путём использования накопленной в БМАИТ систематизированной информации и результатов её библиометрической, наукометрической и информетрической обработки (не кажется ли Вам, что это прообраз Интернета!); 3) об отдельной информационной организации, осуществляющей поиск, накопление, переработку и распространение нобелевской информации; 4) о научном центре, предназначенном для проведения фундаментальных исследований в различных областях знаний международными усилиями и о предоставлении учёным возможностей проведения теоретических исследований в нобелевских направлениях, т.е. в области физики, химии, физиологии или медицины, а также в области литературоведения, политики и экономики, наукометрии и библиометрии, истории науки и культуры, документоведения и др. на базе накопленной и систематизированной большой совокупности трудов и сочинений нобелевских лауреатов и литературы о них на различных языках; 5) о международных встречах-конференциях исследователей нобелевской тематики; 6) о разработке модели многофункциональной биометрической и наукометрической биографии нобелевского лауреата, которая может быть распространена на биографическую литературу вообще; 7) о нетрадиционном решении проблем организации данных и знаний в БМАИТ путём решения задач взаимодействия разноформатных компьютерных баз данных и знаний; 8) о собственном издательстве; и др.

Лопатина Н.В. Как возникла идея создания Международного Информационного Нобелевского Центра? Это была полностью личная инициатива? Что происходило между идеей и инициативой, с одной стороны, и сегодняшними масштабами этого информационного кластера, объединившего информационный, библиотечный, музейный, архивный, издательский, научно-исследовательский, популяризаторский компоненты?

Тютюнник В.М. К середине-второй половине 1980-х гг. у меня в квартире всё было забито (с пола до потолка) книгами, брошюрами, журналами, копиями документов, массой бумаг и т.п. Квартира разбухала… А здесь и перестройка подоспела, открыл научно-технический кооператив «Информатик» с перспективой накопить силы и опыт для нобелевской организации. И в этом, и во многих других начинаниях была личная инициатива, помогал мало кто (только мои ученики и сотрудники, но власти – никогда), мешали – многие.

Так постепенно зарождалась нобелистика в СССР.  Нобелистика – название нового научного направления, рождённого и развитого в Тамбове, а ныне общепризнанного в мире. Нобелистика – наука о формировании, функционировании, переработке, анализе и распространении нобелевской информации – объектно-ориентированный симбиоз информатики и науковедения. Её основные вехи: 1968-1988 – сто публикаций по нобелистике из Тамбова, 1975 – первый на русском языке сборник биографий лауреатов Нобелевской премии по химии за 1901-1974 гг. в «Журнале Всесоюзного химического общества им. Д.И.Менделеева», в издании которого основную роль сыграл мой учитель академик И.Л.Кнунянц (04.06.1906-21.12.1990); 1988 и 1991 – первое и второе издание моей книги «Альфред Нобель и Нобелевские премии»; 1987 – создание, а в 1989 – официальное открытие Международного Информационного Нобелевского Центра (МИНЦ) в Тамбове; 1989 – первая встреча-конференция лауреатов Нобелевских премий и нобелистов в Тамбове, где и созрел проект открытия МИНЦ (2019 год – двенадцатый международный нобелевский конгресс; готовим 13-й), 1991 – первая нобелевская конференция в С.-Петербурге (Международный фонд истории науки, А.И.Мелуа) и открытие памятника А.Нобелю; 2004 – МИНЦ открывает филиал в Вене (Австрия) – пятый после Баку, Бишкека, С.-Петербурга и Москвы… Нобелистика получает официальный статус в УДК (1996), после Тамбова этот термин начинают употреблять сначала за рубежом (Австрия, Германия, США, Украина и др.), затем в нашей стране (А.И.Мелуа, А.М.Блох, И.Г.Фукс, А.А.Матвейчук и др.), хотя имеется и альтернатива – нобелеведение (Ф.П.Кесаманлы).

В Тамбове сложилась школа нобелистики: в составе МИНЦ работают Нобелевская научная библиотека, Музей и Архив семейства Нобелей и лауреатов Нобелевских премий, создан и пополняется банк данных (большое количество баз данных) по нобелистике, проводятся научные конференции, работает аспирантура, защищаются диссертации, уже в 1980-е гг. изданы первые на русском языке полные списки всех нобелевских лауреатов, после 2000 г. такие списки публикуются ежегодно, издательство МИНЦ «Нобелистика» ежегодно выпускает поток книг и брошюр, по грантам МИНЦ работают нобелисты (специалисты по нобелистике) в Тамбове, Москве, С.-Петербурге, Баку, Гамбурге, Вене… Появились архивные изыскания нобелистов в С.-Петербурге (С.Калядина, В.Мешкунов) и Москве (Э.Гвиниева, А.Авербух, И.Дьяконова, И.Фукс, А.Матвейчук и др.), с 2003 г. ведутся комплексные обследования архивов нобелистами Тамбова. В С.-Петербурге работает издательство «Гуманистика» (А.И.Мелуа), издающее энциклопедии нобелевских лауреатов, в Москве создан благотворительный фонд «Нобелевские лекции – 100 лет» (В.С.Лобанков), выпустивший первое полное 60-томное издание Нобелевских лекций на русском языке и реализующий туры по нобелевским местам Скандинавии… Огромную работу по нобелистике проводят энтузиасты из Тернополя (Украина) – Ю.Ковальков, А.Левченко и др.

Многолетняя (почти 45 лет) переписка с нобелевскими лауреатами и другими учёными, анализы большого количества мирового потока литературы, наукометрические исследования, параллельные анализы тенденций развития мировой науки, экономики, литературы и политики со списками лауреатов и формулировками Нобелевских комитетов позволяют нам сформулировать вывод: картина Нобелевских премий за 120 лет (количественная, качественная и хронологическая) достаточно точно отражает интеллектуальный потенциал и историю социальных процессов нашей страны по сравнению с другими странами мира. Возможно, в этом глубинные причины борьбы с памятью деятельности династии Нобелей в России и значимостью Нобелевских премий для СССР.

Лишь в XXI веке Нобелевские премии и нобелевская тематика неожиданно становятся модными в России и по всему миру…

Кому служат музей, библиотека и архив? В первую очередь, студентам, преподавателям, аспирантам и сотрудникам вузов. Они работают здесь постоянно – готовят курсовые и дипломные работы, статьи, доклады, проводят исследования с использованием обилия уникальных материалов, просто расширяют свой кругозор. Во вторую очередь, исследователям из других городов России и зарубежных стран. К примеру, японский профессор М.Кадзи трижды специально приезжал в Тамбов, чтобы поработать с нобелевскими библиотечными и архивными материалами. В интервью тамбовскому корреспонденту он сказал: «Я объездил весь мир в поисках материалов по истории химии. Но здесь, у вас, буквально за один день нашёл массу того, что не находил ранее нигде».

Сотни статей, докладов и монографий подготовлено на базе библиотеки, архива и музея, защищены диссертации, проведены научные конференции, встречи… В книге почётных гостей множество восхищённых отзывов…

 

Лопатина Н.В. Думаю, что многих интересует вопрос экономики МИНЦ, ибо Ваш кейс, Ваш опыт уникален и, я уверена, поучителен для тех, кто уже сделал первые шаги в науке, в информационных практиках, и хочет самостоятельности в новых условиях «хозяйствования», которые только закладываются сегодня.

 Тютюнник В.М. Несколько слов о структуре МИНЦ:

1. Нобелевская научная библиотека (ННБ).
2. Архив семейства Нобелей и лауреатов Нобелевских премий.
3. Музей семейства Нобелей и лауреатов Нобелевских премий.
4. Банк данных по нобелистике (десятки баз данных – более 2 терабайт).
5. Информационно-исследовательский отдел.
6. Отдел цифровой трансформации, оцифровки и экспертизы.
7. Редакционно-издательский отдел.
8. Международное издательство МИНЦ «Нобелистика» и типография (550 книг за 40 лет).
9. Оргкомитет Международных встреч-конференций лауреатов Нобелевских премий и нобелистов
10. Экспертный отдел по наградам МИНЦ (золотые медали, дипломы, гранты, стипендии…).
11. Редколлегия альманаха Международного Нобелевского движения «Нобелистика».
12. Отдел дополнительного образования и повышения квалификации.
13. Редколлегия и редакция научно-технического журнала «Информационные процессы, системы и технологии» (РИНЦ, DOI).
14. Филиалы МИНЦ (Баку, Бишкек, С-Петербург, Москва, Вена, Гамбург, Бауке, Варна, Ташкент, Днепр).

Такая структура не постоянна, она динамична и меняется почти ежегодно, в зависимости от появления новых идей или отмирания старых.

Очень кратко об основных структурных составляющих.

1. В Нобелевской научной библиотеке около 10000 книг и брошюр. Это труды и произведения лауреатов Нобелевских премий (по физике, химии, физиологии или медицине, литературе, политике, экономике), а также литература о них и о семействе Нобелей на русском и многих иностранных языках. Здесь есть и общедоступные книги, каждая из которых в отдельности вряд ли представляет ценность, но, когда этот фонд по конкретной тематике собран в едином месте, информация сконцентрирована (говоря языком информатики), обработана и описана в традиционных и электронных каталогах, ‑ ответ на любой запрос по нобелистике не представляет особого труда. В фонде много и совершенно редких иностранных изданий, представляющих библиографический раритет, например, книги XIX века. Периодически издаём и дополняем печатный и электронный каталоги ННБ.

Структура ННБ:

1. Литература общего характера. Это справочный отдел, в котором представлена литература, непосредственно не относящаяся к нобелистике, но содержащая те или иные сведения (кратко или детально) из области нобелистики – о Нобелях и их деятельности, о Нобелевских премиях или нобелевских лауреатах, о «нобелевских» научных направлениях и т.п.
2. Общая литература по нобелистике. В этот отдел включена литература, посвящённая специально А.Нобелю и другим Нобелям, Нобелевской премии, Нобелевским учреждениям, а также содержащая сведения одновременно о многих лауреатах Нобелевских премий.
3. Нобелевская премия по физике. Отдел открывается «Общим фондом по физике», представляющим научную и научно-популярную литературу, посвящённую различным аспектам физики и её создателям, в которой упоминаются (с той или иной степенью подробности) достижения лауреатов Нобелевской премии по физике, их труды или литература о них, а также биографические сведения о лауреатах-физиках. Далее в разделе «Труды лауреатов Нобелевской премии по физике и литература о них» книжно-брошюрные издания распределены в хронологии присуждения премии.

Построение последующих разделов полностью повторяют предыдущий

4. Нобелевская премия по химии.
5. Нобелевская премия по физиологии или медицине.
6. Нобелевская премия по литературе.
7. Нобелевская премии мира.
8. Премия Шведского банка по экономическим наукам в память об Альфреде Нобеле.

 Особую ценность представляют нобелевские архивы, более 100 тыс. единиц хранения, собираемые с 1960-х годов.

  Здесь уникальная многолетняя переписка с нобелевскими лауреатами всего мира, представленные лауреатами статьи, фотографии, газетные и журнальные публикации на различных языках, рукописные материалы… Массив документов поделён на пять разделов: «Документы семейства Нобелей»; «Лауреаты Нобелевских премий»; «Нобелевское движение»; «Нобелисты»; «Документы МИНЦ». Сформирован архивный фонд, каждому году присуждения премий соответствует один фонд. В настоящее время второй раздел содержит 121 фонд. Каждый год присуждения премий делится на архивные дела по количеству лауреатов соответственно и содержит следующую информацию: фамилия, имя и отчество (при наличии) лауреата (на русском и английском языках); год рождения и смерти (при наличии); номинация (область присуждения премии); страна, гражданином которой на момент присуждения премии являлся лауреат. На этом принципе создано 975 архивный дел, состоящих из трёх описей: лауреат (личные документы, научные работы и переводы, фото), о лауреате (документы о его жизни и деятельности, библиография его трудов, научные школы, ученики и последователи), переписка.

Большая часть этих документов ещё не введена в научный и учебный оборот, ожидает своих исследователей. Огромная работа по оцифровке архивных материалов завершена только в первой стадии, ведётся детальное описание каждого документа.

 Музей семейства Нобелей и лауреатов Нобелевских премий (открыт в 1991 году) представляет особую нашу гордость.

 Здесь почти каждый из сотен экспонатов – событие со своей историей, историей не только самого экспоната, но и историей его пути в музей. В настоящее время в музее более 5000 экспонатов. Концептуальным замыслом музейной экспозиции является принадлежность музейного предмета к нобелевской тематике. Поэтому размещение выставок в музейной экспозиции – тематическое, с элементами ансамблевых и систематических экспозиций:

1) семейство Нобелей (центральная фигура – основатель Нобелевских премий А.Б.Нобель, экспонаты о нём являются основными, далее – в ретроспективном и перспективном расположении: предки от 17 века, родители, братья, племянники и т.д.);

2) нобелевские фирмы (заводы, фабрики, лаборатории, основанные А.Нобелем, их продукция от зарождения до настоящего времени);

3) деятельность «Товарищества нефтяного производства братьев Нобель» в России и за рубежом (нефтеразведка, нефтедобыча, переработка нефти в нефтепродукты и их транспортировка, хранение и реализация);

4) лауреаты Нобелевских премий: по физике, по химии, по физиологии или медицине, по литературе, мира, по экономике;

5) процедуры выдвижения, присуждения и вручения Нобелевских премий в Стокгольме (Швеция) и Осло (Норвегия);

6) Учреждения Нобеля: Нобелевский фонд, Нобелевские комитеты, Нобелевские институты, организации, присуждающие Нобелевские премии (Королевская Шведская академия наук, Шведская академия, Нобелевская ассамблея Каролинского института, Норвежский Нобелевский комитет Норвежского парламента), Нобелевские библиотеки, Музей Нобеля в Стокгольме, Дом-музей Нобеля в Карлскуге (Швеция), Нобелевский центр мира в Осло (Норвегия) и др.;

7) деятельность Международного Информационного Центра в области нобелистики (нобелевские встречи-конференции, международное издательство «Нобелистика», филиалы МИНЦ в Москве, С.-Петербурге, Баку, Вене, Гамбурге и др.) и Международное Нобелевское движение.

  Теперь по существу Вашего вопроса – об экономике МИНЦ. Моя особенность заключается в том, что я не умею копить, беречь, экономить, правильно использовать деньги, т.е. я совершенно не бизнесмен, очень далёк от бизнеса. По этому поводу я часто вспоминаю биографию отца братьев Нобель – Иммануэля Нобеля, который был отличным исследователем, архитектором, изобретателем…, но совершенно не бизнесменом, из-за чего постоянно разорялся и был в долгах. Я тоже с конца 80-х по начало 2000-х был в постоянных долгах, благо друзья помогали и годами терпели.

  Для меня всегда на первом месте было рождение идеи, её развитие, а деньги на её реализацию искал потом, когда уже ввязался в процесс. Последние четверть века все свои заработки трачу на МИНЦ (правда, трижды этой технологией на несколько лет интенсивно вмешивались жёны), т.к. нужно платить аренду, коммунальные платежи, зарплату сотрудникам, закупать экспонаты в библиотеку, музей, архив, постоянно путешествовать по миру… Никогда за 30 с лишним лет работы МИНЦ не финансировался извне (он не интересен ни местным властям, ни иным чиновникам), лишь несколько раз частные лица – друзья – поддерживали некоторые наши проекты. А зарабатывает МИНЦ своей деятельностью (издательство, типография, экскурсии, конгрессы) примерно 10% от требуемых затрат, т.е. 90% - мои личные средства.

  Поэтому в плане экономики я не пример для молодёжи, тем более сейчас, когда у нас всё переведено на деньги, а молодёжь разбирается в этом лучше нас.

 Лопатина Н.В. Перспективы развития и ближайшие планы МИНЦ?

 Тютюнник В.М. Первая нынешняя проблема МИНЦ и перспектива его развития – помещения. Мы много лет занимали площадь около 500 кв.м в арендованном здании, где больше года назад потекла крыша и пришлось сворачивать фонды в ящики, съезжать с третьего этажа. Теперь мы заниманием всего около 200 кв.м на первом этаже этого здания, и деятельность во внешнюю сферу резко сократилась. Учитывая отсутствие интереса местных властей, занимаемся поисками возможностей перевезти МИНЦ не столько в новые помещения Тамбова, сколько в другие регионы или страны.

 Есть несколько предложений, в том числе от МГУ им. М.В.Ломоносова.

 Вторая перспектива – завершение многих ранних проектов: оцифровка и описание фондов, разработка новых каталогов и их публикация, подготовка серии ранее начатых монографий по различным аспектам нобелистики, публикация объёмной истории МИНЦ, которую много лет готовил наш сотрудник профессор Г.П.Пирожков, завершение подготовки и публикация моих собраний сочинений по нобелистике (многотомник), постоянный поток статей…

 Третья перспектива – подготовка и проведение 13-го Нобелевского конгресса в 2024 году, надеюсь, уже на новом месте расположения МИНЦ.

 Лопатина Н.В. В отличие от многих, для меня совершенно естественно, что Ваша организационная и управленческая работа в МИНЦ не только не поставила точку на научном творчестве, но и, напротив, открыла новое исследовательское поле: нобелистику как особое научное направление. Если бы была сегодня возможность отразить её в паспорте научных специальностей новой номенклатуры, где бы вы нашли ей место?

 Тютюнник В.М. Нобелистика – название нового научного направления, рождённого и развитого в Тамбове, а ныне общепризнанного в мире. Нобелистика – наука о формировании, функционировании, переработке, анализе и распространении нобелевской информации – объектно-ориентированный симбиоз информатики и науковедения. Объект – нобелевская информация, предмет – научная переработка нобелевской информации, собственного метода – нет, как и у науковедения. Поэтому в паспорте научных специальностей новой номенклатуры самое подходящее место в разделе истории науки и техники, а если быть смелее – рядом с историей науки и техники, под пунктом № 5.6.8 (с набором исторических, физико-математических, химических, биологических, медицинских, филологических и педагогических наук), или – в разделе 2.3. Информационные технологии и телекоммуникации, после п.2.3.1 (системный анализ, управление и обработка информации).

 Лопатина Н.В. Если бы мы попытались очень коротко описать генезис нобелистики, можно ли говорить, что она возникла из потребности в особом анализе данных с целью получения выводного знания совершенно нового качества?

 Тютюнник В.М. Думаю, что можно. Нобелистика – очень широкое понятие, она требует энциклопедических знаний и энциклопедического подхода к работе с информационно-документальными потоками, создаваемыми не обычными учёными, литераторами и политиками, а наиболее заметными из них.

 Лопатина Н.В. Думаю, что у многих наших коллег возникнет вопрос: в чём точки сближения наукометрии и нобелистики и в чём их непримиримость?

 Тютюнник В.М. Точки сближения в том, что обе работают с информационно-документальными потоками. Непримиримости нет, а вот различия имеются: если наукометрия работает с потоками научных документов вообще, то нобелистику интересуют только особые потоки, создаваемые нобелевскими лауреатами либо на подходе к Нобелевским премиям, либо после их получения, а также потоки других лиц, зарождённые нобелевскими лауреатами. К тому же, и информация, и документ понимаются в нобелистике значительно шире: сюда включается любая информация по нобелевской тематике – публикации всех видов и типов, фото, аудио, видео, монеты, марки, конверты, натурные атрибуты и т.п. Это требует энциклопедических знаний и мышления.

 Лопатина Н.В. На мой взгляд, современная наукометрия – крайне неразработанное в теоретическом и методологическом плане научное направление, и это чревато серьёзными рисками в управлении наукой, в реализации науки, которая служит обществу. Каков Ваш взгляд на этот вопрос?

 Тютюнник В.М. Я считаю, что наукометрия (библиометрия, информетрия) в теоретическом и методическом планах проработаны достаточно хорошо и именно тогда (ещё до начала XXI века), когда ею (ими) занимались только профессионалы – науковеды с мощной предварительной подготовкой в области математики, химии, физики, даже библиотечного дела. Помню насколько профессиональными были конференции по науковедению во времена В.В.Налимова, Г.М.Доброва, Ю.В.Грановского, Е.В.Марковой, С.Д.Хайтуна, З.В.Тодреса… Всех известных науковедов мы с О.И.Воверене отразили в биобиблиографическом справочнике «Информатики и науковеды» ещё в 1991 году. Г.М.Добров часто наивно мечтал о том времени, когда наукометрия будет признана властями, но ещё в 1988 году в Киеве на одной из конференций я ему возражал: «Упаси Господь нас от этого, конец придёт наукометрии!» (теперь жалею, это было меньше чем за год до его смерти). К слову, недавно прочитал у лауреата Нобелевской премии по физиологии или медицине Пола Нёрса: «Нам, учёным, явно следует относиться к политикам с осторожностью! У политиков, особенно популистского толка, имеется тенденция пренебрегать мнением экспертов, в частности когда оно противоречит плохо обоснованным взглядам политиков… Очередь политиков после, но не до науки. В дебатах об общественном благе необходимо на первое место ставить знания, доказательства и научное мышление, а не идеологию, ничем не обоснованные убеждения, алчность или крайние политические взгляды». Полностью с ним согласен, но я размышляю ещё жёстче.

 Таким образом, моё мнение, повторю: наукометрия, как научное направление, в теоретическом и методическом планах разработана достаточно глубоко. Совершенно иное дело, когда её довольно сложным аппаратом начинают пользоваться безграмотные чиновники, причём, как Вы правильно заметили, для управления наукой, которая должна служить обществу, её технологиями и прочими особенностями научного творчества; вот тогда и наступают не просто «серьёзные риски», а большая беда, обернувшаяся у нас в настоящее время просто катастрофой для научного сообщества. Ведь сами науковеды вполне профессионально наработали значительный материал по прогнозированию развития науки, её экономике, управлению наукой и т.п. (те же книги Г.М.Доброва), но кто это сейчас помнит и читает!

 Считаю, что теория наукометрии и управление наукой (практика наукометрии) вещи совершенно разные (как теория ядерного распада и применение атомной бомбы)! Управлением наукой должны заниматься сами учёные, каждый в своей области, но консультировать их должны науковеды. Я ни раз писал и выступал об этом, начиная с конференций и кончая Государственной Думой, но ведь слушают, кивают, а делают по-своему.

 Лопатина Н.В. На мой взгляд, есть фундаментальное, в полном смысле слова, научное знание о функционировании науки как социального института и науки как глобальной информационной системы, но оно не переходит в знание прикладное, так как, во-первых, представители «наукометрической практики», вернее «наукометрического бизнеса» не видят в нём необходимости. А во-вторых, границы применения этого знания сужаются потерей его эвристичности в ходе трансформаций информационного мира. Нужно новое понимание, новые теоретические интерпретации, новые информационно-аналитические инструменты. И возникает вопрос: а вообще, может быть наука, изучающая науку? И должна ли она быть? Есть ли в ней необходимость?

 Тютюнник В.М. Частично Вы правы. Но не надо забывать, что у науки не одно лицо. Это и 1) совокупность данных и знаний о природе, обществе и мышлении; и 2) особая область человеческой деятельности, направленная на выработку и систематизацию объективных знаний о действительности; и 3) социальный институт с его научными учреждениями, экспериментальным и лабораторным оборудованием, штатами, особым способом критического мышления, понятийным и категорийным аппаратом, традициями, сообществами, научными школами и т.д. Да к тому же ещё выделяют науку фундаментальную, прикладную и разработки (всё это совершенно разные вещи). Каждый раз, когда мы употребляем слово «наука», нужно чётко понимать, какую из многих ипостасей науки мы принимаем во внимание. Причём грамотно и ответственно рассуждать о науке допустимо лишь самим учёным, да и то особо известным! (Ведь только научная деятельность, в отличие от множества других направлений человеческой деятельности имеет дело с объективной информацией!). Остальное сообщество (мыслящее в основном на базе субъективной информации) лишь пользуется результатами научного труда, внедрёнными в жизнь с помощью технологий и техники, да и судят они о «науке» (совершенно её не понимая) только по технологиям и технике! Поэтому «фундаментальное научное знание о функционировании науки как социального института» (мой пункт 3) «и науки как глобальной информационной системы» (часть моего пункта 1), и не может быстро «переходить в знание прикладное», тем более, когда, как Вы правильно заметили, обрывки наукометрических знаний попадают в руки «наукометрического бизнеса», которые и не могут видеть необходимости – они привыкли мыслить только в рамках собственной выгоды (отсюда и вырванные из контекста параметры количества публикаций и цитирований).

 А вот с Вашим «во-вторых» я не согласен: «границы применения этого знания» не «сужаются потерей его эвристичности в ходе трансформаций информационного мира». Эта иллюзия проявляется именно при непрофессиональном использовании серьёзного аппарата наукометрии в безграмотных руках к тем процессам, где его либо нужно применять по-другому, либо вообще не применять. Конечно, «нужно новое понимание, новые теоретические интерпретации, новые информационно-аналитические инструменты», но в чём и для чего? Я глубоко уверен, что в науке (по пунктам 1 и 2) сложились свои глубокие внутренние механизмы функционирования, а попытки влиять (управлять извне) на пункт 3 приводят лишь к карикатуре и гибели науки, как социального института.

 Я даже студентам рассказываю эту ситуацию примерно так: «Главный предмет нынешних противоречий между учёными и чиновниками – количество публикаций и цитирование".

  Совершенно очевидно, что требование о повышении публикационной активности перевёрнуто с ног на голову. Публикационная активность есть продукт деятельности учёного. Первична деятельность, вторичны публикации. Отсюда логично и необходимо повышать именно эффективность научного труда, в результате чего и увеличится поток публикаций. Повышать публикационную активность – глупо, и с точки зрения технологии научной деятельности, и с точки зрения наукометрии: количество публикаций лишь один из наукометрических параметров, позволяющий (через систему наукометрических показателей) лишь оценивать эффективность научной деятельности внутри самой науки, но не управлять ею извне. Оценку осуществляет само научное сообщество, внутри себя, но управлением хотят заниматься чиновники. Это в корне не верно, ибо как только чиновники по недомыслию вводят в качестве рычага управления наукометрический параметр, так тут же учёных обязывают его искусственно «отрабатывать», производя всё большее количество «научного мусора» вместо качественных научных результатов. Вывод: чиновникам необходимо не вмешиваться во внутренние научные технологии, а создавать внешние условия для эффективного функционирования науки. Таких внешних условий всего три (основных):

1) материально-техническая база науки (лаборатории и их современное оборудование);

2) благоприятный научный климат (авторитет науки в обществе, востребованность научных результатов производствами и бизнесом, поддержка научных коммуникаций, информационно-аналитическое обеспечение науки и т.п.);

3) финансирование науки.

 Публикации в престижных журналах – отдельный вопрос, производный от сказанного. В процессе научной деятельности любого учёного постепенно появляются научные результаты в основном трёх уровней:

1) рядовые текущие результаты «низкого» уровня (их примерно 80%);

2) результаты «среднего» уровня – обобщения, установление закономерностей (примерно 10-18%);

3) результаты «высокого» уникального уровня – принципиально важные открытия (примерно 2-10%).

  Первый уровень необходимо знать лишь узкому научному сообществу в данной научной области, поэтому их и публикуют в «местных» изданиях, которые сейчас неправильно называют «научным мусором», т.к. без этого «мусора» не получается в будущем качественный продукт. Второй уровень требует публикаций в престижных журналах, которые изучает международное научное сообщество данного направления исследований. Наконец, только третий уровень – для самых престижных журналов, но это редкость. Чем эффективнее реализуются внешние условия науки, тем мощнее сдвигается поток результатов и публикаций от первого уровня к третьему.

  Требовать от учёных производить только высококачественную продукцию – полная чушь. Это всё равно, что требовать от женщин рожать только умных детей, или от чиновников – создавать только безупречные законы и постановления, или от военных стрелять только в десятку... Словом, профанация. К примеру, если учёный (я имею в виду рядовых, не великих) в год публикует 30 статей, то из них около 25 – совершенно рядовые результаты текущих исследований, 2-3 содержат серьёзные результаты, и, дай Бог, чтобы 1-2-3 содержали результаты высокого уровня, причём совершенно необязательно ежегодно, скорее – раз в три-пять-десять лет. Это нормальное наукометрическое распределение. Если его искусственно нарушать (что и пытаются в последние годы делать чиновники), то сразу проявляются негативные процессы, главный из которых – погоня за публикациями в Scopus и Web of Science. А так как объективные законы научной деятельности никому не удаётся искусственно преодолеть, то сразу появляются горы дельцов от науки: публикации становятся платными (а, значит, низкий уровень начинает за большие деньги публиковаться в журналах высокого уровня, технология «купи-продай» превалирует и т.п.), растёт масса журналов низкого качества, серьёзные журналы начинают публиковать «мусор» за деньги... Всё приходит в полный хаос, как сейчас и наблюдается. Ужасно, что все знают об этом кошмаре, который нужен только властям, чиновникам и бизнесу, но не честному научному сообществу, которое, постепенно вовлекаясь в эту гонку за публикациями, становятся всё менее честными».

Возвращаясь к Вашему вопросу о том, «может ли быть наука, изучающая науку? И должна ли она быть? Есть ли в ней необходимость?», должен сказать с полной уверенностью: может, должна и необходима! Но только в руках науковедов, которые помогут грамотно управлять наукой, а остальные люди (не способные понимать науку, их нельзя и допускать к обсуждению науки) позже почувствуют результаты этого управления в новых знаниях, технологиях и технике!

 

Лопатина Н.В. Необычный вопрос – как ключевому игроку современной нобелистики: уместен ли гуманитарный аспект в таких исследованиях? Не только тогда, когда речь идёт о Нобелевской премии по литературе и Нобелевской премии мира, а скорее на персонографическом уровне: личность лауреата самой престижной и известной премии, его путь к результату интеллектуальной деятельности мирового уровня, его жизнь «после премии». Ведутся ли такие исследования? Нужны ли они в контексте истории науки и техники?

Тютюнник В.М. Совершенно уместен. Персонография – один из основных аспектов нобелистики, и такие исследования интенсивно ведутся, как в нашем МИНЦ, так и по всему миру. Вы правы, здесь нобелистика укладывается в контекст истории науки и техники. Интересно, что такими исследованиями занимаются не только историки науки и техники, но и исключительно биографы (от научного, через научно-популярный вплоть до художественного и даже фантастического стилей), а самое главное – нобелевские лауреаты! Известны десятки книг и сотни статей из серии «о моей жизни», автобиографии, самоанализы научного творчества, технологии и психологии открытий, даже о «пути к Нобелевской премии»! Это чрезвычайно интересные и поучительные для молодёжи, вступающей в науку, материалы. Хотя, правильно иногда пишут, что воспоминания учёных большей частью придуманы и приукрашены личным вкладом. Но от этого они не становятся менее интересными, тем более в последнее время технические средства позволяют с большой точностью сохранять для памяти конкретные факты и события. Упомяну, что из 550 книг и брошюр, опубликованных в международном издательстве МИНЦ «Нобелистика» с десяток наберётся именно таких, в переводах с иностранных языков: «Немезида» самого А.Нобеля, «Переписка А.Нобеля с Б.Зуттнер», «Путешествие сквозь время» А.Зевайла, «ДНК: история жизни» Дж.Уотсона и др.

 Лопатина Н.В. Если мы говорим об истории науки и техники, как особом научном направлении, как о научной специальности, то мы вольно или невольно ставим задачу изучения уроков прошлого для построения успешного будущего. Можно ли попросить Вас сравнить науку прошлого и науку настоящего по 10 позициям, которые я сейчас Вам предложу?

Тютюнник В.М. Полностью согласен – изучать историю науки нужно, чтобы строить науку сегодня и завтра. Постараюсь посравнивать прошлое науки с её настоящим, естественно, только на уровне своих скромных знаний и опыта. Это слишком сложно сделать в масштабах всей мировой науки.

Лопатина Н.В. Первая позиция для сравнения: результаты научных исследований 30, 50, 80 лет назад и результаты научных исследований сегодняшние, последних 10–15 лет: их теоретическая значимость, их «результативность» для будущего научного поиска.

Тютюнник В.М. Луи Пастер в XIX веке сказал: «Наука должна быть самым возвышенным воплощением Отечества, ибо из всех народов первым всегда будет тот, кто опередит другие в области мысли и умственной деятельности». Такое трепетное отношение к науке во всём мире, особенно в нашей стране (СССР), было до 1980-х годов. У нас чётко соблюдалась и лелеялась неразделимая цепочка: «фундаментальная наука – прикладная наука – разработки». Под каждый её элемент были продуманные, обеспеченные государством и функционирующие в тесной взаимосвязи структуры. Мы были сильны этим (в остальных государствах такое случалось редко), быстро прогрессировали и выдавали серьёзные научные результаты мирового уровня и 80, и даже 70 лет назад. Государство мощно поддерживало науку. Помню, что только за 10 лет президентства АН СССР А.Н.Несмеянова (1951-1961) было построено и открыто более 10 институтов академии, в т.ч. знаменитый впоследствии ИНЭОС. В АН СССР к 1985 году было 126 институтов, и все блистали, а в РАН сейчас 304, и многие мы знаем?

  На мой взгляд, результаты научных исследований 50-80 лет назад были более значимыми в теоретическом плане и более полезными для будущего научного поиска, наука была более «элитной» в обществе, хорошо оплачивался научный труд, крупные учёные имели государственное значение и обеспечение, однако прикладной аспект науки и разработки продвигались значительно медленнее.

 «Важнейшее сочетание слов «фундаментальная наука» отсутствует в лексиконе нашей политической элиты. Даже самая ответственная её часть смотрит на науку чисто утилитарно, как на подспорье при создании новых технологий. В результате, российскую науку можно сравнить с тяжелобольным пациентом, которого никто не хочет лечить. Неудивительно, что учёных охватывает отчаяние, в том числе и уехавших за границу «неудачников».

 В последние 10-15 лет, я бы уточнил – 20-25 лет, ситуация резко изменилась. Научные исследования (как и вся наша жизнь) подорожали в десятки и сотни раз, теоретические исследования теперь позволительны только в высокоразвитых странах, выделяющих огромные деньги на развитие внешних условий для эффективного развития науки. Скорость производства результатов теоретических исследований резко возросла, но значимость их снизилась и продолжает снижаться – это общая тенденция во всём мире. Причина в том, что наука в последние четверть века проявляет явный сдвиг в технологическую и прикладную сторону, результаты теоретических исследований почти не популяризируются, всё внимание технологиям и технике, прикладной науки и разработкам. Это пагубное явление привело к тому, что уже даже разработка нового компьютера считается в СМИ выдающимся достижением науки?! И это понятно, жизнь резко ускоряется, все хотят видеть выгоду здесь и сейчас, времени ждать, пока результаты фундаментальных исследований будут внедрены в практику, нет, да и желания нет.

 Лопатина Н.В. Вторая позиция для сравнения: те же результаты научных исследований и их социальное и экономическое («народнохозяйственное») значение сквозь призму внедрения в практику, восприятия и понимания обществом, их популяризации.

Тютюнник В.М. Социальное и экономическое («народнохозяйственное») значение результатов научных исследований со временем не изменяется – общество всегда ждало и ждёт пользы от науки, но восприятие и понимание обществом за последние 20-25 лет резко снизилось и в нашей стране, и особенно в мире. Катастрофическое снижение образованности молодёжи приводит к совершенному падению понимания того неоспоримого явления, когда польза для жизни всего, что нас окружает, определена когда-то достижениями учёных. Практически никто в народе не может осознать связь телефона в руках с огромным количеством открытий в физике микромира, электронике, химии… Не говоря уже о том, чтобы назвать трёх-пяти великих учёных, кто к этому лично причастен. Ещё 70-80 лет назад была иная атмосфера, которую я называю «дух науки и образования».

  Что касается популяризации, то в советское время научно-популярная литература была одним из главных магнитов, притягивающих молодёжь в науку. Тот же мой пример – я буквально воспитывался на науч-попе, а в 1970 – начале 1980-х гг. только по линии общества «Знание» прочитал 500 лекций населению Тамбовской области и других регионов СССР. Популяризация науки буквально была индустрией: научно-популярные журналы выходили миллионными тиражами, все СМИ обязательно отражали эту тематику, специальное издательство «Знание» выпускало множество серий типа «Новое в науке, жизни, обществе», одно «Очевидное – невероятное» с С.П.Капицей на ТВ чего стоило… Ныне в России популяризация науки практически погибла как массовое государственное явление, а в мире темп тоже резко спал.

  Вот некоторые цифры. Согласно результатам общенационального опроса общественного мнения, в США в 1989 г., в списке наиболее престижных профессий учёный занимал второе место после врача, опережая инженера, министра, архитектора, юриста, банкира, бухгалтера, бизнесмена. Удивляет другое: и в 2005 г., то есть спустя почти 20 лет, этот показатель престижности профессии учёного остался в США на том же уровне: учёные и врачи пользовались (одинаково) наибольшим уважением у 52% опрошенных; учителя – у 48%. Аналогичный опрос проводился в 2001 г. и в странах ЕС. Вот его результаты: врачи – 71%; учёные – 45%; инженеры – 30%.

  Кардинально другая картина – в современной России. По данным Центра исследований и статистики науки Министерства образования и науки РФ (2005 г.), из 13 оценивавшихся с точки зрения их престижности занятий в России профессия учёного оказалась на одиннадцатом месте. В том, что это не случайные артефакты статистической выборки, убеждает постоянство получаемых результатов уже на достаточно больших временных отрезках. Так, по опросу Всероссийского центра исследования общественного мнения (ВЦИОМ), проведённому в апреле 2007 г., две трети опрошенных россиян затруднились назвать хотя бы одну фамилию отечественного учёного. Среди видных российских учёных респонденты указали Сергея Королёва (10%), Жореса Алфёрова (8%), Андрея Сахарова (6%), Святослава Фёдорова (3%). И такое снижение престижа науки и учёных (хотя, строго говоря, это не одно и то же для общественного сознания; но сейчас мы не будем вдаваться в эти тонкости) произошло за исторически кратчайшее время. Ведь ещё в совсем не таком уж и далёком 1981 г. выпуск научно-популярной литературы в СССР составлял 2451 наименование общим тиражом 83.2 млн экземпляров. Впечатляет и динамика роста тиражей научно-популярных изданий: в 1940 г. – не выше 13 млн экземпляров; в девятой пятилетке (1971–1975 гг.) – около 70 млн ежегодно. Накануне распада СССР, в 1990 г., было выпущено 2268 наименований научно-популярной литературы общим тиражом 218.3 млн экземпляров.

  И мы этим законно гордились. И правильно делали. Но, кстати, тираж только одного американского научно-популярного журнала «Scientific American» в 1980 г. тоже достигал 7 млн экземпляров в год, более 580 тыс. в месяц. В те же годы тираж другого «монстра» американского научпопа, журнала «Discover», составлял 750 тыс. экземпляров. То есть и американцам было чем гордиться в этом плане. Мало того, и сегодня тираж «Scientific American» остается примерно на том же уровне: 555 тыс. в США плюс 90 тыс. на других языках (данные на декабрь 2005 г.).

  Таким образом, ситуация с процветанием научно-популярного жанра в СССР была отнюдь не уникальной. Он процветал (и процветает) всюду, где было (и продолжается) промышленное, индустриальное развитие экономики. Да, тиражи научпопа были миллионные. Но самое удивительное – их раскупали! На научно-фантастические романы в библиотеках записывались в очередь. Это в нагрузку к журналу «Химия и жизнь» приходилось выписывать газету «Правда» (или, в лучшем случае, «Комсомольскую правду»), но не наоборот... И вдруг происходит крах! В 1994 г. за поддержку науки из госбюджета высказались лишь 8% россиян. Гибла наука и погибал научпоп. Научно-популярная литература (её тиражи, в частности) – всего лишь своеобразный интегральный индикатор «температуры» общества по отношению к научно-технологической сфере.

Лопатина Н.В. Третий пункт: соотношение фундаментальной и прикладной науки в прошлом и настоящем, изменяется ли оно?

Тютюнник В.М. К моему большому сожалению, резко изменилось за последнюю четверть века и продолжает меняться. В нашей стране совершенно развалена цепочка «фундаментальные исследования – прикладные исследования – разработки»! В СССР было как? Фундаментальными исследованиями занимались институты АН СССР, элитно финансировавшиеся, и отчасти крупные учёные ведущих вузов. Прикладными – отраслевые прикладные институты, которых было много в каждом областном центре и в специальных научных городках, причём по многим направлениям и тоже с хорошими финансами. Разработками занимались специальные лаборатории при прикладных институтах и заводские лаборатории, которые работали на каждом заводе и на которые каждому заводу выделялись отдельные финансы! Не всё было гладко, было много очковтирательства, приписок и т.п., однако система работала – медленно, но верно. Мало понятные результаты фундаментальных исследований постепенно передавались в прикладные НИИ, прорабатывались, продолжались эксперименты, продумывались методы и методики для рекомендации их в практику. Затем эти рекомендации передавались разработчикам, которые доводили рекомендации до конкретной технологии и техники.

  В Европе и Америке было несколько иначе, там фундаментальные и прикладные исследования, зачастую и разработки, в основном проводились (да и сейчас так же) в университетах. К примеру, годовой бюджет Стэнфордского университета в США составляет 6-7 млрд. долл.! (больше 430 млрд. руб.), а целевой фонд – около 30 млрд. долл.; бюджет Швейцарского федерального технологического университета (Цюрих) – более 2 млрд. швейц. Франков; бюджет Национального университета Сингапура, в котором в 2021 г. работают 32 наиболее цитируемых учёных мира, составляет 5 млрд. долл. … Разработки – чаще всего в крупных научно-производственных корпорациях, финансируемых ещё мощнее, чем университеты.

  В последнее время центр тяжести фундаментальных, прикладных исследований и разработок быстро смещается в Китай, который вобрал всё лучшее и у нас, и у Европы с Америкой, и у Японии.

  Сейчас у нас: количество и качество результатов фундаментальных исследований резко снизилось (хотя количество публикаций растёт!), РАН много лет трясёт от реформ (бюджет РАН в 2020 г. составлял 505 млрд. руб. на все 304 института; сравните с одним Стэнфордом!), в вузах вместо исследований – производство статей для Scopus и WoS и сплошные бумажные реформы, прикладные институты уничтожены практически полностью, а о заводских лабораториях я уже давно не слышал, да и о заводах тоже.

 Лопатина Н.В. Четвертая позиция: воспроизводство научных кадров «тогда и сейчас». Есть ли существенные различия и как мы можем охарактеризовать динамику? «Молодой учёный» прошлого и современный «молодой учёный» – они похожи друг на друга?

 Тютюнник В.М. Если брать особо талантливых и гениальных, то похожи: и в прошлом, и сейчас такая научная молодёжь творит за идею, а любит бесплатно. Но их очень мало – и тогда, и сейчас. Разница только в том, что мы творили и любили для Родины, а нынешние таланты и гении нацелены на заграницу. Если брать просто талантливых и способных, которые должны добиваться успехом протёртыми штанами и титаническим трудом, то отличия огромны: прошлые молодые учёные впахивали ежеденно, а нынешние ищут, где побольше заплатят. Если брать совсем рядовых, бесталанных, желающих просто получить учёную степень, то в прошлом они и не шли в науку, их почти не было, а сейчас их большинство, и это дискредитирует институт аспирантуры. И ещё отличие: в прошлом мы приходили в науку, к профессору, только если уже досконально изучили соответствующие вузовские учебные дисциплины, перечитали горы научно-популярных и научных журналов, умели выступать на конференциях и писать статьи, задавать вопросы и отвечать на них, вступать в научный спор, в конце концов понимали, что такое наука и как ей заниматься. Большинство нынешних аспирантов не только не владеют основными научными технологиями, которые я перечислил, но даже не владеют базовыми школьными и вузовскими знаниями – умеют только выхватить из интернета, не понимая, что выхватил, и распечатать. Просто прочитать научную статью, проанализировать её содержание, выделить главные данные и реферативно передать их – непосильная задача.

 Лопатина Н.В. В продолжение предыдущего вопроса: Вы занимаетесь педагогической работой уже много десятилетий, и я счастлива, что мы делаем это «под одной крышей», потому что я всю жизнь учусь у Вас педагогическому мастерству и любви к профессии. Вы работаете с бакалаврами, магистрантами, аспирантами, учите их «делать науку», строить новую систему научных коммуникаций. Нам есть на кого опереться? Есть ли завтрашний день у теоретической информатики, у социальной информатики, у информационной аналитики?

 Тютюнник В.М. Спасибо большое, уважаемая Наталья Викторовна, за столь высокую оценку моего рядового труда! Что касается теоретической информатики и информационной аналитики (это фундаментальная информационная наука), то будущее впечатляющее! Слишком много известных проблем ещё нужно решать, а сколько в параллель ещё появится. Строго говоря, ещё даже общая теория информации не разработана, отсутствует (мы с профессором Ю.Ю.Громовым пытаемся продвинуть её разработку). Что касается социальной информатики, то здесь ещё больше проблем, сюда ещё и не подступились серьёзные научные силы математической и технической направленности, в основном гуманитарии и политики. Но ведь процессы, происходящие при информатизации (особенно цифровизации) общества, настолько сложны, неоднозначны (от «ура!» до «конца света») и очень актуальны, что только и надеемся на светлое будущее. Так что, не только завтрашний, но и послезавтрашний день будут заполнены исследованиями и перспективами. В частности, укажу на одну из интереснейших, на мой взгляд, проблем: многократное (не менее шести раз!) искажение информации при реализации простейшей схемы системы информационного обмена (источник – передающая среда – приёмник)…

 Лопатина Н.В. Пятая позиция: система научных коммуникаций прошлого и настоящего. Имею в виду разные виды: научное книгоиздание, научные журналы, научные конференции, межличностное общение учёных.

 Тютюнник В.М. Все элементы, их атрибуты и связи этой системы претерпели существенные изменения. Думаю, что так и должно быть, если это открытая динамическая система.

Научное книгоиздание (я понимаю, что это монографии и сборники научных трудов) в прошлом было редким, позволительным только для «высшего уровня» учёных, тщательно готовившемся, многократно рецензировавшемся и издаваемым лишь узким кругом специальных научных издательств. Не зря же до сих пор все изданные в мире монографии и научные труды от 1985 года и в ретроспективу чуть ли не до начала XX века относят к классике, считают надёжными и достоверными и часто цитируют, несмотря на противодействие современной издательской политике. В настоящее время монографии и научные труды может подготовить учёный любого уровня и напечатать в любом издательстве, даже просто в интернете, минуя все перечисленные фазы. Это уже не научная коммуникация, а просто монолог, со всеми вытекающими последствиями!

Научные журналы в ещё худшей ситуации, просто в катастрофической. Я уже упоминал об этом выше. 35-40 лет назад ещё сохранялась классическая ситуация в нашей стране и в мире: научных журналов в данной тематике было мало, мы все их знали и читали, они были, конечно, ранжированы по значимости, но только в среде учёных. Каждый знал, что в СССР есть труды вузов и научных институтов – это для рядовых публикаций с текущими результатами, есть журналы типа «Известия вузов» – это для более серьёзных публикаций, а есть верхний уровень – «ДАН» и тематические журналы АН СССР, которые переводились на английский американской корпорацией «Allerton Press». Аналогично и с иностранными журналами. Правда, была серьёзная проблема: все наши журналы выходили ежемесячно, поэтому ждать публикации приходилось от полугода до полутора-двух лет, американские журналы почти все еженедельники – к иностранным учёным они поступали практически в день выхода, а к нам не ранее через год, да и то только в особые библиотеки. Мы публиковались за рубежом, но редко, т.к. в научной среде это ценилось, а политики не приветствовали, мягко говоря. Очень важно: научные журналы не требовали массу бюрократических выкрутасов по оформлению статьи, как это происходит сейчас. Все знали, что нужен заголовок, перечень авторов, аффилиации, небольшое введение с обзором известных результатов и их анализом, постановка задачи, описание методов и методик, если они оригинальные, описание результатов исследования, их обсуждение, выводы и литература (ссылались только на ту публикацию, которая нужна, без требований о количестве ссылок и т.п.). Всё остальное было на совести авторов. Также все знали, что каждую статью будут «слепо» рецензировать крупные учёные, а мы будем два-три раза править статью с учётом замечаний… Сейчас же всё резко изменилось. Журналов по каждой узкой теме огромное количество, и оно постоянно растёт, т.к. теперь это меньше наука, а больше доходный бизнес. Читать даже часть из них практически невозможно, о публикациях узнаём случайно… Правда, появилось множество баз данных, типа РИНЦ, Scopus, WoS, Copernicus и т.д. (даже по ним нужен отдельный каталог), но они пока очень сложны в пользовании рядовыми учёными, отдельные очень дороги, а работа с ними чрезвычайно длительна и кропотлива из-за огромного количества журналов, конференций, сборников… необходимости выбора квартилей и т.п. чепухи. К тому же, в этот сугубо научный процесс коммуникаций бесцеремонно влезли политики и чиновники, вынуждая нас: 1) массово отдавать свои результаты иностранцам (у нас наука не востребована), чем 2) постоянно разрушать свою науку, да ещё и 3) платить огромные деньги за публикации, развивая иностранную экономику и разрушая собственную. В этой гонке доходит до трагично смешного: чтобы нормально жить, нужно получать гранты, а чтобы получать гранты, нужно платить за границу огромные деньги для публикации пяти статей в 1 и 2 квартилях! Если мы не остановим этот бессмысленный бред, то окончательно разрушим нашу науку. У нас и так уже практически нет собственной продукции, а значит, мы уже давно колония.

Научные конференции: ситуация аналогична. Ранее научная конференция была основным способом коммуникации учёных, их было немного, к ним тщательно готовились и даже публикация тезисов была событием (очень хорошо помню своё первое выступление на Всесоюзной конференции в студенческие годы). Именно на конференциях, в спорах и дискуссиях с коллегами, «обкатывались» новые научные результаты, которые потом отсылались в журналы. Не всё изменилось: конференций по любой тематике ежедневно в нашей стране и в мире – не счесть. Серьёзных очень мало, да и попасть на них очень трудно, в основном это обычный «вал брака». Причины всё те же – чиновники их не учитывают в рейтинге учёных и педагогов.

Межличностное общение учёных. Ранее это был основной способ научных коммуникаций, который осуществлялся в личной переписке (бумажное письмо в конверте было серьёзным событием), во встречах на конференциях и в частных встречах при поездках друг к другу, что тоже было событием. Ныне всё упростилось, т.к. мы обладаем многими современными технологиями – электронные письма, Skype, WhatsApp, Zoom и т.п. Но никто не установил социальные последствия такого общения, главный недостаток которого, на мой взгляд, - потеря «социальности» людей, отсутствие трепета перед личной встречей, волнения, серьёзного продумывания вопросов для обсуждения, перемещения тела, наконец, и многих других чувств, которые всегда отличали homo sapiens. Мы постепенно разобщаемся, уединяемся по своим кельям, выплёскиваемся из социума… Так жить нельзя, мы просто вымрем. Тем более, что серьёзная наука делается в научных школах и научных лабораториях, где самое важное – личное общение!

 Лопатина Н.В. Шестая позиция связана с понятием «приоритетной отрасли»: изменчивость или устойчивость круга отраслей, которые привлекают к себе внимание самых талантливых умов и самых крупных инвесторов.

 Тютюнник В.М. Вы уже всё и ответили в самом вопросе. Ныне инвесторов привлекает не сама наука, а желание быстро получить технологии и технику, быстро вернуть и преумножить затраченные средства. Поэтому, в отличие от 70-100 лет назад (когда финансировались все отрасли науки равномерно, ведь никто не знает заранее, какой фундаментальный результат прорвётся в практику), сейчас финансируют только высокоскоростное получение и внедрение результатов исследований, отсюда и приоритетные отрасли появились. Вспомните, сколько было вкачано средств и помпезности в расшифровку генома человека, но когда эта работа в основном была завершена и принесла массу неожиданных выводов, всё затихло. На мой взгляд, приоритетные отрасли не изменились за последние 300 лет, это – математика, физика, химия и биология. Популярные информационные технологии и электронная инженерия – лишь производные от указанных. В подтверждение упомяну только что опубликованный корпорацией Clarivate список наиболее цитируемых в 2021 году авторов научных публикаций: все первые 20 мест занимают учёные из области химии, биологии, физики и математики (через компьютерные науки, науки о материалах, инженерию и т.п.). Кстати, первые четыре места исключительно за китайцами.

 Лопатина Н.В. Седьмая позиция. Явление «критических технологий», так или иначе, существовало всегда, даже, если называлось по-другому. Существуют ли, на Ваш взгляд, различия в механизмах определения и в их позициях в организации науки?

 Тютюнник В.М. Вы правы, критические технологии существовали всегда. Последнее время я стал следить за их списками, динамикой в нашей стране и за рубежом. Но, я думаю, что это чисто политическое явление, далёкое и от науки, и даже от технологий. Чаще всего они определяются пост-фактум и мало что дают развитию науки и технологий. Правда от них зависит распределение средств на исследования, а это сейчас один из мощных двигателей прогресса, т.к. научные исследования очень дороги. В этом, наверное, и есть различия: куда больше выделили средств, то и быстрее развивается. Но никто не знает, правильно ли это. Ведь это снова политическое вмешательство в нормальное развитие науки. К примеру, американцы в последние годы очень много средств вкладывают к астрофизику и космологию, что привело к значительному количеству новых научных данных, к серии Нобелевских премий по физике, даже к развитию космического туризма. Но хорошо ли это для перспективы, для пользы людям… этого никто не знает. Понятно только, что многие другие области остаются недофинансированными, со всеми вытекающими последствиями. Лауреат Нобелевской премии по химии 1967 года Джордж Портер (я его хорошо знал) однажды сказал: «Пичкать прикладную науку за счёт голодного пайка науки фундаментальной – то же самое, что экономить на фундаменте для роста этажности. Это лишь вопрос времени, когда здание обрушится». Такая ситуация по всему миру, и это следствие критических технологий.

 Ещё пример. К настоящему времени хорошо известно, что смертность от рака находится на первых местах во всём мире. Также хорошо изучен и понятен механизм образования и развития рака: он возникает при повреждении или перегруппировке генов, имеющих главное значение для роста и деления клеток, вследствие чего клетки начинают бесконтрольно делиться; по мере роста популяции повреждённых клеток, увеличивается вероятность дальнейших генетических изменений в этих клетках, что приводит к накапливанию генетических дефектов и образованию всё более агрессивных раковых клеток. То есть, совершенно понятно, что нужно делать, чтобы резко снизить смертность. Однако я изучил перечень критических технологий передовых стран мира и ни в одном не нашёл ничего близкого. В последнем перечне критических технологий России (2011 г.) имеются две соответствующие позиции: геномные, протеомные и постгеномные технологии; клеточные технологии! Казалось бы, здорово. Но финансирование на них – мизерное и с годами уменьшается относительно других 25 технологий, так что ждать особо великих достижений нечего.

 Лопатина Н.В. Восьмая позиция связана с вопросами интеллектуальной собственности и эффективности этого института в прошлом и настоящем.

 Тютюнник В.М. Здесь даже сравнивать нечего. До 1985 года вся интеллектуальная собственность в СССР принадлежала государству, а не авторам. Например, гонорары, поступавшие мне за публикации за рубежом (весьма значительные по тем временам), на 90% присваивались государством через ВААП. Но даже остатки были вполне ощутимы. Даже право интеллектуальной собственности по авторским свидетельствам чаще всего принадлежало не авторам, а организациям. Вроде бы государство его охраняло, но очень редко авторские свидетельства внедрялись в практику (вспомните фильм «Гений»). Однако мы не платили за эту охрану, а, наоборот, даже получали маленькие премии за передачу собственности государству. Исключения были, но редко. К примеру, мой научный руководитель академик И.Л.Кнунянц даже имел редчайший атрибут в советское время – чековую книжку с красной полосой, на которой было написано: «На любую сумму». Всё объясняется тем, что по авторским свидетельствам Кнунянца работали крупные химические производства в Японии, Германии и других странах, а СССР получал такие огромные отчисления за использование интеллектуальной собственности, что было значительно выгоднее перевести автора на полное гос. обеспечение. Таким образом, в прошлом в нашей стране институт интеллектуальной собственности работал достаточно эффективно для государства, но не для большинства учёных-авторов.

  Ныне ситуация резко изменилась. Теперь у нас нет авторских свидетельств (вместо них патенты), и мы индивидуально подписываем с издательствами и журналами договора на охрану интеллектуальной собственности, как было во всём мире всегда. Казалось бы, уровнялись с миром. Сейчас в России официально интеллектуальное право защищено законами, процессы по нарушению этих статей очень редки, вроде бы всё в порядке. Однако мы знаем, как резко возросли проблемы плагиата и прямого воровства чужих публикаций, корни, причины которых лежат не в самой науке, а в существующей социально-политической системе, буквально вынуждающей это делать.

 Лопатина Н.В. Девятая позиция: организация и управление наукой, идеология и механизмы её финансирования, влияние политики на науку. Как это было 30, 50, 80 лет назад и как это происходит в последние десятилетия?

 Тютюнник В.М. Наука всегда была зависима от организации и управления, идеологии, механизмов финансирования и, конечно, от политики. Даже в те времена, когда была «внешняя уверенность» об отсутствии такой зависимости. Ведь как-то попадали в члены РАН великие князья, Сталин и другие ненаучные личности. Так было всегда, просто с разной степенью давления в различные промежутки времени. Но в последние 10-15 лет администрирование науки в нашей стране и коммерциализация науки в мире достигли высшего уровня, приведшего к резкому снижению востребованности результатов науки, её авторитета в обществе, граничащего с гибелью науки.

 Лопатина Н.В. Десятая позиция – в русле работы нашей кафедры: информационное, в том числе библиотечное, обеспечение, поддержка науки. Изменяется ли роль библиотеки в научном процессе, в работе учёного? Может ли современная библиотека формировать уважение к науке, понимание науки так, как это было на предыдущих этапах исторического процесса?

 Тютюнник В.М. Информационное и библиотечное обеспечение науки всегда было и есть сферой обслуживания, об этом нельзя забывать. В принципе, и сами информационное и библиотечное обеспечение могут быть научными направлениями при серьёзном их развитии, но «главные» научные направления (математика, физика, химии и биология) всегда рассматривали и рассматривают эти направления, как сферу обслуживания. Я уверен, что современная библиотека может и должна формировать уважение к науке, главное – ей нельзя терять свои основные отличительные социальные функции: идейно-воспитательная (идеологическая), культурно-просветительская, информационная и гедонистическая (рекреационная). Согласно Закона РФ «О библиотечном деле» (1994 г.), библиотека – «это информационное, культурное, образовательное учреждение, располагающее организованным фондом тиражированных документов и предоставляющее их во временное пользование физическим и юридическим лицам». Всё это нужно сохранить, только перестроить к новым условиям электронных коммуникаций и к решению тех проблем, с которыми сталкиваются учёные и педагоги, да и студенты с учениками.

  Некоторые идеи в подтверждение сказанного. 1. Организация доступа к электронным ресурсам, как в стенах библиотеки, так и корпоративно, удалённо, виртуально. Это могут быть базы данных различных компаний и ЭБС (а их множество, и большинство потенциальных потребителей о них не знает), электронные библиотеки, энциклопедии и справочники, каталоги отечественных и зарубежных библиотек, электронные журналы, базы данных для специалистов типа E-library, Scopus, WoS… 2. Концентрация информации в одном месте для резкого повышения её эффективности. Библиотека (даже районная, городская…) же может собрать на одном-двух компьютерах серверного типа всю совокупность баз данных и иных электронных ресурсов, которые поставляют бесплатно, изучить их и предлагать для быстрого поиска любой информации. А если удастся через договора с вузами установить и платные ресурсы (типа Scopus, WoS), то такой библиотеке цены не будет, т.к. даже в вузах к этим ресурсам допущено лишь руководство (я постоянно выполняю просьбы найти что-то в этих базах). 3. Реализация платных услуг возможна на существенном уровне, если выполнены пп.1 и 2. Школьникам нужны хорошие подборки для написания рефератов и докладов, студентам нужен профессиональный список литературы (и доступ к ней) для написания рефератов, курсовых и ВКР, аспирантам и докторантам нужен ещё более профессиональный список и доступ, а вузовским педагогам нужно быть в курсе новинок по предмету, а главное – поиск журналов для публикаций – теперь это очень сложная задача… Наконец, за корректировку списков публикаций и списков цитирований в e-library даже я готов заплатить библиотекарям, т.к. нет времени самому заниматься этим. Эти и некоторые другие идеи я озвучивал в лекциях по проекту «Творческие люди».

  Лопатина Н.В. Лауреат Нобелевской премии по физике 1971 года венгерский физик Денеш Габор сказал: «Будущее нельзя предвидеть, его можно изобрести». Какую «науку будущего» мы должны построить?

Тютюнник В.М. Ответ однозначен: не надо строить никакую науку, технологии научного творчества складывались веками, просто учёным не надо мешать заниматься творчеством, которое генетически не переносит управления извне, не надо их обкладывать наукометрическими параметрами и показателями, планами и программами, подготовленными не самими учёными… Творчество должно быть свободным – это великий дар, данный не каждому человеку!

  В заключение я должен с ответственностью сказать, что ни коим образом не претендую на однозначность и догматичность высказанных мнений, слишком сложные вопросы из разных областей познания мы обсуждали, чтобы ожидать глубоко профессиональных ответов на них. Это лишь мои субъективные мысли и представления, за которые отвечаю только я. Прошу извинить за частный негатив, таков уж способ научного мышления – в первую очередь, критиковать недостатки, т.к. для прогресса нужна «дельта».

 Лопатина Н.В. Большое спасибо за уделенное нам время, дорогой Вячеслав Михайлович!

 

Сведения об авторах

Тютюнник Вячеслав Михайлович - генеральный директор Международного информационного Нобелевского центра (МИНЦ), доктор технических наук, профессор кафедры библиотечно-информационных наук Московского государственного института культуры

Лопатина Наталья Викторовна, доктор педагогических наук, профессор, заведующий кафедрой библиотечно-информационных наук МГИК, главный редактор журнала «Культура: теория и практика»

К оглавлению выпуска