Одно из определений понятия «библиотерапия» – наука о закономерностях читательского развития личности в стрессовых условиях, ситуациях и состояниях [4, с. 15]. Основной задачей библиотерапии является оказание информационной и психологической поддержки различных категорий читателей. Значение библиотерапевтического чтения особо возрастает в военных условиях.

 В годы Великой Отечественной войны ранения глаз отличались особой тяжестью и, как следствие, приводили к большому количеству слепоты. В начале войны в стране была развернута сеть полевых и эвакогоспиталей, преимущественно общехирургических  и общетерапевтических. На начальном этапе не обошлось без существенных ошибок – отсутствовали госпитали глазного профиля. По воспоминаниям известного советского офтальмогистолога профессора Эмилии Федоровны Левкоевой (1885-1980), работавшей в Московском НИИ глазных болезней им. Гельмгольца (ныне – ФГБУ «НМИЦ глазных болезней имени Гельмгольца» Минздрава России): «Недалеко от нашего института был большой госпиталь общего типа, в котором среди других раненых были бойцы с ранениями глаза. Мне с медицинскими сестрами удалось их отобрать, организовать для них отдельную палату и систематическое лечение. Тех, кто нуждался в операции, мы готовили к отправке в наш институт. … Надо сказать, что судьба бойцов с ранениями глаза в начале войны была очень трагична. Мероприятия с ними были в корне неправильными: на раненый глаз в полевом госпитале накладывалась повязка, и без каких-либо дополнительных лечений боец отправлялся в тыл. А там он попадал в общий госпиталь, и нередко лишь через две недели больной удостаивался следующей перевязки и лечения.  За это время в раненом глазу возникал необратимый процесс. Глаз можно было бы спасти при оказании своевременной помощи» [6, с. 49-50].

 В дальнейшем, с июня 1943 г., для обеспечения наиболее квалифицированной помощи раненым начали организовываться специализированные госпитали и отделения. Основная масса раненых с повреждениями глаз проходила лечение в глазных госпиталях.  В госпиталях ближайшего тыла лечились бойцы с более легкими ранениями, в глубокий тыл направляли с более тяжелыми.  Профессор Э.Ф. Левкоева смогла убедить коллег в необходимости немедленной обработки глазных травм в условиях полевых госпиталей. Предложенная ею методика вошла в Инструкцию по оказанию помощи раненым. Количество воинов, ослепших на оба глаза (военноослепших) в конце войны составляло по данным госпитальных отчетов от 5 до 10 % [1; 8].

 Основными задачами медицинского персонала специализированного госпиталя являлась не только работа с ослепшими пациентами по ориентировке в пространстве, но и  мероприятия по преодолению у них депрессии. Военноослепшие обязательно помещались в палаты вместе со зрячими. В первый же день к ним прикреплялись один или два  зрячих помощника из числа находившихся в палате и доброволец из шефствующей над данным отделением организации. Лечение и обслуживание каждого бойца в глазных госпиталях было сугубо индивидуальным, часто ослепшие очень болезненно переносили любое невнимание к ним.  Они окружались заботой не только со стороны врачей, медсестер и санитарок, но и другого персонала. Работниками госпитальных библиотек проводились для них  «читки-беседы» художественной литературы, групповые и индивидуальные занятия по предметам. Из книг отбирались лучшие произведения отечественной и мировой классики.  Большой интерес у слушателей вызывали произведения З. Алигер, В. Гроссмана, М. Исаковского, К. Симонова, А. Твардовского и других советских писателей [8, с. 168].

 По воспоминаниям известного московского филолога Нины Ивановны Дикушиной (Любушкиной; 1922-2007), которая в годы войны работала операционной медицинской сестрой госпитального отделения Московского НИИ глазных болезней им. Гельмгольца, она постоянно знакомила раненых, лечившихся там, с информацией: «Я приходила в «свои» палаты с газетами, читала сводки Информбюро и обязательно статьи И. Эренбурга. «Что там Илья-пророк пишет?» – спрашивали меня, когда я с газетами появлялась на пороге. Ну, а когда немцы летом 1942 г. стремительно продвигались к Сталинграду, и Эренбург едва ли не ежедневно печатался в «Правде», мы начинали с его статей. А книги для чтения требовались, в основном, «веселые». Самым большим спросом пользовались, пожалуй, Зощенко, еще не попавший в опалу, Ильф и Петров и еще Л. Соловьев с его книгами о Ходже Насреддине. Надо сказать, что слушатели у меня были прекрасные, все попытки кого-либо отвлечься, поговорить, пойти покурить пресекались немедленно.

 …Слушать чтение газет и книг становилось потребностью наших раненых, тем более что многие из них из-за тяжелых травм глаз сами читать не могли» [2, с. 26-27].

 Для военноослепших в эвакогоспиталях создались специальные кабинеты по трудоустройству, где их обучали работе по сборке пуговиц, изготовлению сетей, корзин, щеток, конвертов, технике массажа и т.д.  Они обязательно изучали письмо и чтение «по Брайлю», письмо «по-зрячему». Обладавших музыкальными способностями обучали игре на баяне или фортепиано. Большим положительным примером для этих людей служили судьбы ослепших воинов, которые нашли свое место в жизни и работали на заводах вместе со зрячими, или оставались инструкторами для военноослепших в госпиталях.

 Следует отметить, что по инициативе Военно-санитарного управления Уральского военного округа (УралВО) при одном из госпиталей Свердловска, где еще в декабря 1941 г. имелось специализированное глазное отделение была начата работа с военноослепшими (тифлологическая работа), направленная на изучение шрифта Брайля [8, с. 172]. Обычно для успешного им пользования требовалось обучение в течении 2-3 месяцев [8, с.175]. Более высокое образование ослепшего способствовало более легкому освоению этого шрифта. Немаловажным являлось то, что военноослепших в госпитале навещал библиотекарь из местной библиотеки. Потеряв зрение еще в детстве, он хорошо обучился чтению по Брайлю, постоянно проводил беседы со слепыми и обучал их этому методу [8, с. 176]. Разумеется, рельефно-точечный шрифт (шрифт Брайля) не мог служить способом общения между слепым и его семьей, у недавно ослепших  была потребность написать  самому семье хоть несколько строк «по зрячему», для этой цели в госпитале  имелись особые приборы, позволяющие слепому писать карандашом на бумаге [8, с. 175-176].

 Капитан медслужбы Полина Александровна Крошина (1904-1984), служившая  в годы войны начальником Свердловского  эвакогоспиталя № 31709 для военноослепших, вспоминала: «Сама по себе слепота является тягчайшим увечьем, накладывающим отпечаток на всю дальнейшую жизнь пострадавшего, характер которой радикально меняется. Ослепший переходит в мир ощущений, из которых выпали главнейшие восприятия, осуществляемые с помощью зрения. …военноослепшие резко отличаются от слепых. … Депрессия возникает одновременно с наступлением слепоты и носит затяжной характер». [1, с. 81]

 Забота о раненых бойцах приравнивалась к государственному делу. В феврале 1942 г.  газета «Правда» писала: «Наши госпитали обслуживаются квалифицированным медицинским персоналом, они снабжаются всем, что необходимо для возвращения раненому сил и здоровья. Бойцу, попавшему в госпиталь, создаются такие условия, чтобы у него было бодрое настроение, чтобы он не чувствовал себя оторванным от фронта и тыла. Свежая газета, радио, кинофильмы, лекция, беседа, концерт, интересная книга, шахматы, домино – все это к услугам раненого бойца.

 Местные партийные и комсомольские организации присылают беседчиков, литературу, концертные бригады, стараются всем, чем только могут, скрасить пребывание бойца в госпитале» [3, с. 100].

 Самоотверженная работа всего персонала госпиталей, их чуткость и доброта не пропадали даром, обратно в госпиталь часто приходили трогательные письма от бывших пациентов. Их письма – лучшее свидетельство человеческой благодарности.

 Вот интересные выдержки из них. Письмо от офицера М., который поступил в  госпиталь после проникающего осколочного ранения обоих глаз и травматической ампутации четырех пальцев правой руки. Он ослеп на оба глаза, в госпитале впадал в тяжелое депрессивное состояние, говорил о бесцельности существования без зрения.  Имея высшее сельскохозяйственное образование, считал невозможным применять  в будущем свои знания, работать агрономом.  Из родных у него осталась только 15-летняя сестра,  проживавшая в деревне. Домой ехать не хотел. От отчаяния его спасла переписка с сестрой, которая оказала ему большую моральную поддержку. В госпитале он изучал грамоту по Брайлю, много читал, связался с сельскохозяйственным институтом.

 Обратно, в госпиталь, от него пришло такое, полное оптимизма, письмо: «Сестра Женя – исключительный человек, она очень чуткая и в то же время спокойная. Она, не колеблясь, разрешает мне делать все, что я хочу, и благодаря этому по уходу за скотиной и всю остальную работу я стал выполнять без труда.  День проходит примерно так: утром пою и кормлю скотину, собираю сепаратор, пропускаю молоко и мою посуду. Днем топлю печь, вяжу чулки и сети. Два-три часа читаю и пишу. Вечером – уборка за скотиной. …Весной займусь огородничеством и хочу еще завести пчел, а с нового учебного года буду работать преподавателем в школе.  О белом свете тоскую только иногда» [1, с. 82].

 Вот еще одно письмо в госпиталь: «Когда я приехал сюда, был морально подавлен, ослаблен. Но, побыв здесь немного, увидя теплоту и внимание, у меня появилось сознание, что я зрение потерял недаром, что потерял зрение за счастье нашего народа, и народ не забудет тех, кто сражался за дело освобождения нашей Родины в Отечественной войне. Я был садоводом, пчеловодом, лесоводом, лишился всего этого, но домой я не должен вернуться, не имея на руках специальности» [1, с. 84].

 Выдержка из другого письма: «Моя жизнь проходит очень хорошо, хожу сам везде, куда вздумается, никто не водит; с первых дней было плохо, но сейчас привык» [1, с. 85].

 Письмо от молодого человека 1922 г. рождения: «…Я так тяжело переживаю слепоту, что даже поседел. Вначале потерял всякий интерес к жизни, думал, что все потеряно. Благотворно подействовала на нас беседа, проведенная слепым проф. Коваленко. В госпитале я научился читать и  писать по Брайлю. … Учиться хочу в вузе.  … я уверен семья  меня встретит тепло, все же не хочу никому быть в тягость, буду сам себе пробивать дорогу.  Знаю, что это нелегко.  Но, если я смог примириться и пережить слепоту, думаю, что преодолею трудности, которые меня ожидают впереди» [1, с. 83].

 Упомянутый в письме директор курсов по подготовке военноослепших в вузы незрячий профессор Борис Игнатьевич Коваленко (1890-1969) многое сделал для реабилитации людей, потерявших зрение на войне, организовал им неоценимую психолого-педагогическую помощь. Он писал: «Образование и труд являются не только правом, но и обязанностью незрячих. … Свет знания заменит свет солнца, а общественно-полезный труд возвратит радость полноценной жизни!» [5, с. 56].

 Вот выдержка из письма ослепшего воина 1906 года рождения. В бою он был ранен, получил множественное осколочное ранение  черепа и лица. В его семье 8 детей, самому старшему – 17 лет.  «Думаю жить в колхозе и работать, вырастить своих детей» [1, с. 83].

 Большим стимулом для бывших пациентов глазных госпиталей была возможность продолжать образование. Из письма: «Вот уже полтора месяца нахожусь дома, скучать мне не приходится. Папа мне много читает, и я занимаюсь с ним латинским языком. Читаю по рельефному шрифту и могу сказать, что сделал большие успехи. На днях начал учиться писать на машинке» [1, с. 85]. Нередко письма в госпиталь присылали и родственники военноослепших, они делились успехами своих родных, сумевших найти применение своим способностям.

 Кроме госпитальных библиотек, массовые городские библиотеки также принимали активное участие в распространение знаний среди воинов. Библиотекари проводили чтение книг и газет в бомбоубежищах, на вокзалах, призывных пунктах [7, с.138]. Сотрудники массовых, научных и специальных библиотек постоянно отправляли книги на фронт [7, с. 139].

 И еще один факт, зафиксированный в отчетах специализированных госпиталей, который заставит нас задуматься о судьбах военврачей и санитаров: среди военноослепших подавляющее большинство относились к пехотинцам, далее – саперы, минометчики. Частота военной слепоты (более 1 % к числу всех военноослепших) отмечалась у танкистов и медиков, принимавших участие в боевых действиях [8, с. 172]. Врачи нередко разделяли участь своих пациентов.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

1. 1. Восьмая (8-я) научная сессии Государственного центрального офталмологического института им. Гельмгольца (29.VII – 2. VIII. 1945) / М-во здравоохранения РСФСР. – 1946. – 258 с.
2. 2. Дикушина Н.И. В годы войны. «У Гельмгольца». Москва: ЭкоПресс, 2002. – 44 с.
3. 3. Здравоохранение в годы Великой Отечественной войны, 1941-1945 : Сборник документов и материалов / [Сост. Л.И. Завалищенко и др.] ; Под ред. М.И. Барсукова, Д.Д. Кувшинского ; [Центр. гос. архив Октябрьской революции высш. органов гос. власти и органов гос. управления СССР и др.]. - Москва : Медицина, 1977. – 575 с.
4. 4. Казаринова, И. Н. Библиотерапия : учебно-практическое пособие : [16+] / И. Н. Казаринова. – Изд. 3-е. – Москва ; Берлин : Директ-Медиа, 2014. – 205 с. 
5. 5. Коваленко Б.И. Методические указания к пособию «Как учиться и работать без зрения». - Москва : Гос. учеб.-пед. изд-во, 1946 (Образцовая тип.). – 56 с.
6. 6. Левкоева, Эмилия Федоровна. Мои воспоминания / [сост.: И.П. Хорошилова-Маслова, Н.А. Емельянова]. - Москва : Апрель, 2012. – 55 с.
7. 7. Московские библиотеки в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 : [сборник] / [сост. Е. В. Николаева]. – Москва : Русский путь : Викмо-М, 2006. – 267 с.
8. 8. Санитарная служба в дни Отечественной войны [Текст] : Материалы научных работ эвакогоспиталей Урал. воен. округа / Отв. ред. М. Г. Лазарев ; Сан. отдел Урал. воен. округа. - Свердловск : Медгиз, 1942-1948. Т.6: Труды Конференции глазных врачей Уральского военного округа и V научной сессии Государственного центрального офтальмологического института им. Гельмгольца / Под ред. акад. М. И. Авербаха. – 1946. – 205 с.

9. Сведения об авторе

10. Емельянова Надежда Анатольевна - заведующий библиотекой Международной академии бизнеса и управления  (МАБиУ), кандидат педагогических наук