Л.И. Брагина

Парадоксы и противоречия XX века (Цивилизация и культура)

 

      Человечество как общность людей развивается с познанием своего же развития. Уходящий век – эпоха мировых, национально-освободительных и локальных войн, политических и экономических кризисов, социальных, научно-технических, культурных и сексуальных революций, экологических и демографических катастроф.

     Политические, социологические, культурные теории вскрыли механизм общественных процессов изменения цивилизационных и культурных координат. В XX веке наблюдалось в общественной жизни, науке, искусстве «триумфальное шествие» парадоксального. В культурном пространстве обосновались «мастера парадоксов», «инженеры абсурда», профессионалы и любители эпатажа и авантюризма. Парадоксы, противоречия, альтернативы, феномены – суть объективной реальности.

      Абсурд – причина и следствие парадоксов и противоречий. Абсурд – разрыв частного и общего. Когда он объект истории, пишется история абсурдов, когда он объект искусства, создается абсурдистское искусство, которое становится частью реальности, превращая ее в абсурд. В системе парадоксов и противоречий «абсурдизм» - пугающее явление прошедшего века и современности, так как абсурд обладает энергией разрушения. В малой дозе, как яд, он может быть безобидным для культуры, искусства, цивилизации и прогресса, а передозирование приводило к тяжелым абсурдным ситуациям.

     Общечеловеческое существует и реализуется в национальных формах. Общечеловеческие и национальные ценности не в противоречии! От их баланса в культурах зависит режим существования наций и человечества. Общественный прогресс выработал эталонные образцы самого прогресса, а конкретные цивилизации внедряют их избирательно.

     Эпохи, нации, поколения ведут непрерывный диалог. Диалог творческих личностей – искусство, диалог политиков – политика и т.п. Культура диалога изначальна, она осуществляет связь времен и преемственность культурных традиций. Один из парадоксов XX века – широкомасштабная монологизация, попытки уйти от диалога «с кем-то», перейти на диалог «с собой». Монологизация, отрицающая предшествующий опыт, надорвала ткань преемственности, привела к разрыву межнациональных и внутринациональных связей, к политическим, демографическим катаклизмам, к духовной растерянности, к утрате основных национально-культурных парадигм, блокирующих вирусы разрушения. В этом плане показательна отечественная история. Национальный нигилизм в России начал произрастать в XIX веке в формах революционных, политических, идеологических доктрин, а в XX веке он реализуется в форме политического, художественного и бытового «авангарда», который осуществлял отрицание национального в подражательных, вненациональных формах. Ни одно культурное «Возрождение» как эпоха обновления не отрицало багажа национально-культурных достижений, поэтому нам известны итальянское, французское, немецкое, испанское и другие Возрождения, кроме русского. Как ни прискорбно признавать, но ограниченность русского менталитета в национальном нигилизме и максимализме, в неспособности видеть и воспроизводить оттенки.

     Нигилизм, максимализм ведут к войне приоритетов, к их абсолютизации. Любая абсолютизация национальных или интернациональных культурных ценностей ведет к утрате объекта абсолюта, поэтому никакие ценности в культуре не могут обладать абсолютным приоритетом. Их иерархия выстраивается с учетом общенациональных и общечеловеческих интересов. Не подстегивать распад национальной составляющей, а стимулировать ее, соотнося с общечеловеческими ценностями, есть условие культурного генезиса. Когда в России в начале XX в. осуществлялся погром национальной системы ценностей русской нации, обострился национальный вопрос на всех этно-культурных уровнях. Парадоксальность ситуации начала и конца века отметил Н.Г.Козин в книге «Бегство от России». Интеллигенция «вненациональная» противопоставляла себя «национальной» с позиций вненациональных общечеловеческих ценностей как единственно прогрессивных, жизнеспособных, а результатом «победного шествия» вненационального стала духовная дезориентация, политическая и экономическая дестабилизация, утрата многих национальных и общечеловеческих ценностей.

     Национальные, культурные, религиозные противоречия присущи каждой цивилизации и культуре. Можно ли распознать их логику до конца, чтобы устранить? Наверное, нет, но их можно смягчить, не позволить им перейти в хроническую форму, стать главной исторической реалией. Любая этнокультурная общность имеет право на свою историю и культуру.

     Но культурный космополитизм может стать культурной агрессией, культурным вандализмом. Самая молодая культура – американская – становится диктатором на планете.

     Что может скрепить мир в единое цивилизационное, культурное и духовное пространство, не лишая каждый регион цивилизационной и культурной самобытности? Идеологическая скрепка (опыт СССР) – слабая; силовая политика (опыт США) – угрожающая; экономическая (единая Европа) – недостаточна; экологическая – обнадеживающая; а единая вера как объединяющая идея оказалась несостоятельной. Только в комплексе, при условии действия универсальных этических и нравственных ценностей они могут обеспечить жизнеспособность и будущее человечества.

    Модель бесконфликтного существования личности в социуме как проблема в XX веке рассматривалась на личностном, национальном и общечеловеческом уровнях в системе прав человека. Так как ни одна нация исторически не имеет особых прав, то принадлежность к национальной общности не может быть в противоречии с правами человека. В практике XX века много примеров обратного. Ареал господства прав человека ограничен.

     Свобода выбора оказалась самой непосильной ношей для человека. В основном это право реализовывалось в плоскости выбора между плохим и очень плохим. Это не свободный, а вынужденный выбор в системе общественных возможностей и необходимостей. Личность свободно выбирала позицию «быть против» или «просто не быть» – консерватором, демократом коммунистом, авангардистом и т.д., но она была не свободна от результатов выбора. Абсолютная самостоятельность индивидуума не абсолютна, свобода одних оборачивается несвободой других. Воля одного делает другого бесправным. Свобода оказалась несовершенной формой и ограниченным средством прогресса.

    Свобода как желаемая необходимость превращается в неизбежность. Программно-утопические установки на унифицированную свободу для всех оказались несостоятельными. Свободные общественные институты (парламенты, союзы, фонды) не могут обеспечить свободу каждой личности в социуме. Личность и социум на социальном и индивидуальном уровнях находятся как бы в неразрешимом противоречии. Социум в целях самосохранения вправе требовать от субъекта компромиссных позиций и гашения личностных амбиций.

    В эпоху кризисов, войн, катастроф (каковым был XX век) личность стремилась самоизолироваться в социуме и в его культурном пространстве. Мораль личности не может быть независимой от общественной морали, а в период переоценки нравственно-этических и других ценностных ориентацией дискомфорт индивидуального существования усиливается. Личность в противоречии и сама с собой, так как в ней переплетаются гордость и великодушие, индивидуализм и коллективизм, любовь и ненависть…

    Примеров невостребованности личности социумом в XX веке много, как и примеров консолидации личностей в профессиональные, политические и общественные группы, борющиеся за приоритеты или претендующие на открытие истин «в последней инстанции». В XX веке «носителями истины» были социалисты, коммунисты, фашисты, экономисты, различные творческие группы и объединения.

    К концу века заметно повысился уровень правосознания, но снизился уровень нравственного осмысления человеком самого себя. В течение века звучали и реализовывались воинственные лозунговые позиции: отсутствие морали есть мораль; отсутствие закона есть закон; отсутствие смысла – смысл; отсутствие разума – сверхразум. Господство прав человека на уровне личных отношений достигалось трудно, а на уровне общественных, национальных и межнациональных – еще труднее.

    Идеалы – фундаментальная составляющая общественного сознания и национального самосознания, продукты социального и культурного опыта. Общественные идеалы «рая земного» и «человека, в котором все прекрасно», не реализовывались. В интеллектуальной среде дискутировались новые общественные идеалы, критически переосмысливались прежние.

    В эпоху разрушения сословных границ разрушались фундаментальные культурообразующие основания. Устранение общественных противоречий революционными средствами «разрушения», «освобождения» приводило к новым противоречиям и трагическим завершениям. Например, криминальное разрешение идеальных (утопических) социальных программ по принципу «лес рубят – щепки летят», когда миллионы людей оказались в положении «щепок».

    Идея тотального «освобождения» от идеалов, традиций, моральных норм и социальных ограничений стала деспотической идеей тотального разрушения культурных ценностей «во имя». Нельзя игнорировать идейную мотивацию в культурном процессе, но наблюдается такой парадокс: чем более идейно обусловлено движение, особенно в культуре, (например, культурные революции), тем оно более стремительно движется по нисходящей линии. Сформировать культурную традицию по плану, проекту трудно, а разрушить легко.

   Традиция – результат общественной и культурной практики поколений. Традиция объединяет нации, этносы, поколения, социальные группы. Новация – результат творческого эксперимента, она разъединяет общности. Война традиции как культурному рабству была объявлена еще в XIX веке. Эксперимент стал целью и смыслом художественного творчества авангардистов XX века, а отрицание – законом и формой существования в социокультурном пространстве. Мировоззрение художника отрицало истину как таковую, а его творчество демонстрировало как бы ее обретение. Художественный стиль – трансформатор художественного мышления и транслятор художественно-этического знания. Абстрактное мышление – философия и религия XX века.

   Искусство XX века исчерпало идеи и темы сентиментализма, романтизма, классицизма, реализма и, скорее, вынуждено было перейти на «бестемье», беспредметность, безыдейность, отказавшись от привычной образности и символики. Парадокс в том, что авангардное искусство зарождалось как альтернативное идеологизированному и политизированному искусству, но во всех течениях авангарда присутствовал социальный динамизм и политические амбиции. Политизация и идеологизация культуры против навязчивой политизации и идеологизации жизни – также противоречие ушедшей эпохи.

    В художественном направлении постмодернизма навязчивая идея открытия «нового-другого» отождествляла реальность только с предметами реального мира, без их причинно-следственных связей. В новых художественных системах акценты были перенесены с образа на фрагмент, с действия на момент действия, с описания на символ, с утверждения на намек, догадку, недосказанность. Случай, прозрение, интуиция как творческие категории стали претендовать на универсальность. Частное подменило общее. Парадоксально – при отрицании разума как основной творческой категории новые художественные формы моделировались рациональными технологиями.

    Творческая интеллигенция, освободив себя от необходимости «творить на злобу дня», перенесла свое внимание с высоких чувств и героических порывов на инстинкты, «на внутренние органы души и тела». Высокоидейное и реальное было отодвинуто безыдейным и ирреальным. В этом плане показателен сюрреализм – самое противоречивое направление в искусстве XX века. Противоречие заложено в его названии.

     В начале XX века Андре Бретон в манифесте сюрреализма написал об «абсолютной истине диалога путем освобождения обоих собеседников от долга взаимной вежливости». При всей абсурдности этой позиции освобождение от диалога и от вежливости состоялось шире, чем мог предполагать автор манифеста.

    Сюрреалисты видели возможность реализации абсолютной свободы во сне и в творчестве. В общественной жизни они признавали революцию как форму существования наяву, исповедуя политический троцкизм, при этом отрицая разум как инструмент познания. Убедившись в «безумии» мира, они призывали к тотальному «сюрреалистическому безумию».

    В век воинственных политических «измов» искусство реагировало на проблемы века в рамках формализма, структурализма, конструктивизма, супрематизма, сюрреализма и других «измов». Дадаизмы призывали к радикальному коммунизму. Футуристы перед Первой мировой войной призывали к уничтожению «всего и вся». Творческие группы в России – «Серапионовы братья» (1921 г.), АХР (1922 г.), «Перевал» (1923 г.), РАПП (1925 г.), супрематизм Малевича – все это составляющие общего противоречивого процесса, волны которого докатились до конца XX века.

    Цивилизация, культура в XX веке меняли «старое платье на новое», экспериментируя с политическими системами, с людьми, моралью, умом, художественными стилями, традициями, идолами, идеалами, образами, символами.

   С возрастанием серьезности проблем XX века как бы в обратной пропорции возрастала интеллектуальная и творческая безответственность, отстраненность от проблем жизни. В эпоху смертей, войн и прочего безобразия формировалась эстетика безобразного, общественному сознанию «прививалась» антигуманность, поддерживались эсхатологические настроения, ощущение обреченности цивилизации и человека.

   Когда красота, радость, мудрость уходят из повседневной жизни, они уходят из искусства и наоборот. Творческие нервы художественной элиты улавливают самое опасное.  В общественной и художественной жизни XX века баланс сил был в пользу фальшивого и безобразного. Искусство адекватно реагирует на время «разбрасывания и собирания камней». Главным героем искусства XX века оказалось «время».

   Искусство сыграло роль увеличительного стекла, рассмотрев время и проблемы времени в лупу, через традиционные и нетрадиционные художественно-образные формы и вывело проблемы на уровень знания о них. Парадоксально то, что художник, остро чувствующий пульс времени, сам себя ощущает беглецом из своего времени, и таким воспринимают его современники.

   Творчество и есть попытка выйти за пределы существующей системы ценностей, ориентиров, ограничений. Художник-новатор говорит на незнакомом или малопонятном художественном языке, но желает быть востребованным обществом, хотя его «новация» всегда за пределами этико-эстетического опыта восприятия. Выход из этой парадоксальной ситуации – в образовании замкнутых, элитарных кругов культурного общения, творческих сообществ, кружков, групп.

    Создаваемые конструктивистами в начале века целесообразные проекты воспринимались нефункциональными, абсурдными, а в конце века эти идеи широкомасштабно реализовывались в городском строительстве, в производстве, в быту, в моде, в практике дизайна, рекламы. Ширпотреб, китч приняли эстетику структурализма, восприняли постмодернистские идеи, трансформировав их в принцип «ничего ни о чем».

    В начале века немецкий философ Виндельбанд заметил, что кризисное состояние духа вызывает новообразования культуры, и культура не знает другого способа преобразования, как появление контркультурных тенденций. Культура – система ценностей, смыслов, ориентаций и координат, и как всякая система порождает антисистемы, подсистемы или альтернативные установки. Массовая культура – подсистема, альтернативная элитарной, бездуховность – альтернатива высокой духовности. Антисистемы в культуре – общность людей с негативным мироощущением.

    Востребованное массовым сознанием элитарное «искусство для искусства» оказалось искусством для многих. Произведения Н. Рериха, М.Врубеля, Чурлениса и др. в начале века вызывали настороженность у большинства, а в конце века – востребованы большинством.

    Формирование массовой культуры или молодежной – результат демократизации общества. Молодежь XX века – социальная группа, а не возрастная. Молодежная культура – феномен современной цивилизации. Это подсистема смыслов, средств выражения, стилей поведения в системе доминирующих ценностей. Подсистема борется с доминирующими стереотипами, но порождает собственные. Культурные запреты в молодежной культуре становятся модой, культом стереотипом, а сама культура – фабрикой сознания и вкусов (Эрих Фромм). Понятность, доступность, легкость, развлекательность, безыскуснсть, документальность (правдивость) массового искусства позволяют ему быть массовым (популярным).

    Как бы критически ни оценивали этого «субкультурного врага»: однообразная разнообразность, дурная множественность или дурное единство, галлюцинаторная культура, культура примитивов и коллективной одержимости, – это реальность, в которой не лучшим образом объединяются идеология воинствующего индивидуализма и психология толпы. Массовое искусство не демонстрирует профессионализм и умственное напряжение, но оно более злободневно, чем элитарное. Не случайно «хиппи» оказались одним из факторов формирования «зеленых».

     Элита создает уникальное, массовая культура – популярное. Уникальное не может быть популярным, они в противоречии.

    Стержень массового сознания – традиция, и если она разрушается, «массы» заполняют культурный вакуум новой традицией, сформированной «на скорую руку».

    «Бесстилевая эпоха» (XX в.) в экспериментальном запале не растеряла драгоценный генофонд и признала генетическую зависимость нового от старого.

    Молодежная культура сегодня – мощная подсистема мировой культуры со своей знаковой системой, информационным пространством, технологиями, приоритетами в культуре и искусстве. Молодежная культура по-своему объединяет мир. Она не имеет полярных национальных характеристик, в ней обрабатываются местные художественно-эстетические оттенки. Молодежь живет без границ!

    Молодежное искусство несет в себе заряд идейной тревожности как вызовов идейной безмятежности поколения «отцов». Проблема «отцов и детей» с уровня семейной проблемы в XIX в. вышла на уровень мировой общественной проблемы в XX в.

    В XX веке противоречия между поколениями приняли драматический характер. В разных странах в разной степени и формах произошел разрыв поколений, но с общим результатом – формирование молодежной социокультурной прослойки с автономной культурой.

   Молодежь – наследница проблем века, и решает она их со свойственным ей максимализмом, способностью широкомасштабного упрощения, авантюризмом, безответственностью, игривостью. Игра с жизнью для многих заканчивается смертью. Угрожающе-парадоксальная альтернатива политическому, национальному, идейному экстремизму.

    «Зарвавшаяся бескомпромиссная эпоха, породившая несколько «потерянных поколений», – самая худшая характеристика XX века.

    В ушедшем веке осознавалась необходимость гармонизации прав человека и природы. Природа и человек – в противоречии, угаданном и выраженном древними в образе первородного греха.

   Философия, литература, искусство тысячелетия пытаются ответить на вопросы: человек – часть природы или ее господин? назад к природе, или вперед к человеку? На романтических вершинах искусства и литературы XIX – XX веков оказался человек, укротивший инстинкты и естественные потребности или укрощающий природу и человека.

   Образный демонизм, демонология, подкрепленные психоанализом XIX и самоанализом XX веков, обусловили попытки лучше узнать природу с целью не подчиняться ей. Это угрожающе опасное противоречие подкреплялось в нашей стране идеологией «не ждать, а брать, брать и брать» у природы.

  В целях гуманизации общества и общественного сознания выясняется уровень возможностей человека и личности без их романтического преувеличения.

   Политика и мораль, закон и нравственность, цель и средство – в противоречии. Борьба за права человека, за свободы всех форм и уровней задействовали средства, не согласующиеся с морально-эстетическими установками. Лозунг второй половины XX века – «борьба идей, а не людей» – не решил противоречий. Борьба с идеями – борьба с людьми их исповедывающими. К концу века стало ясно, что в ней нет победителей.

   Сегодня политика побеждает мораль и этику. Формируется мораль наемника – выполнять то, за что платят политики, и альтернатива ей – не выполнять того, о чем просят политики. В массовом сознании доминирует принцип отстраненности от всякой политики, выражающий отрицательное к ней отношение. Но ни одна культура и цивилизация не отрицают политику как таковую. Результаты политических игр и экспериментов XX века не прибавили политике авторитета, а ее позиции в общественной жизни наоборот усилились, и из «ремесла избранных» она превратилась в «культуру масс».

   Феминизм – социокультурное явление XX века – демонстрирует идеологическую направленность изменения соотношения полов в общественной жизни в пользу женщины. В результате изменились нравственные и этические идеалы, нет противостояния мужественности и женственности, но судьба, стиль поведения, вкусы, интересы эмансипированной женщины все еще формируются по мужской ментальности. Борясь с мужской диктатурой, феминистки используют формы и средства «борьбы», наработанные «мужской» цивилизацией.

  Идея одинаковости полов завела в теоретические и практические тупики «бесполые» педагогику, психологию, социологию. Идея взаимодополнительности полов ближе к решению проблемы гармонизации мужского и женского начала в общественном прогрессе, чем идея отождествления общественных функций мужчин и женщин.

  Динамизм прогресса требует динамичного решения его проблем. Культура – кормилица цивилизации – не поспевает за стремительно бегущей цивилизацией, которая ускоряет свой темп за счет утраты духовности, идейности, за счет утраты прежних смыслов и значений.

   Принудительная свобода – парадокс, отражающий реальность: современник не свободен от стереотипов, стандартов – императивов, навязанных ему временем.

  «Авгиевы конюшни» цивилизации должны расчищать творческие личности. Новая «переоценка ценностей» неизбежна. Заметно стремление вернуть словам и художественным образам реальные значения, называть вещи своими именами.

   Все культурные эпохи переживали накал страстей в поисках истин, идеалов, средств и форм их выражения. Культурная эпоха, начавшаяся в конце XIX века, не завершается 2000 годом. Признаки новой культурной эпохи только наметились. Лозунговое мышление, компьютерная эстетика, информационная этика, технологичность творчества – результат трансформации форм знания и познания. Но не утрачена способность понимать мир как целое, моделировать виды знания и передавать их другим.

  Настораживает вседозволенность «героев» литературы, кино, театра, нежизнеспособность объектов постмодернизма, мода «унисекса», опасный рефрен «умру – пока молодой», агрессивность и другие эксцессы молодежной культуры, которые формируют представление как будто человечество доживает последний век.

  Показательно появление новых проблем: экология культуры, экология сознания, экология души и др., которые будут решаться в контексте других проблем современности. Но заметен переход искусства на миролюбивые позиции. Индивидуализм в творчестве стал менее воинственным, а гуманизм оттесняет прочие «измы». Красота, гармония вновь осмысливаются как культурообразующие категории, но в контексте современности. Наметилось равновесие оптимизма и скептицизма в познании и творчестве. Человечество опытным путем нащупывает тропинку к универсальным ценностям, к компромиссу традиций и новаций, к корректной политике.

  Позитивный потенциал современности позволяет надеяться на онтологическое единство мира, несмотря на противоречия и парадоксы, переходящие иногда в угрожающее противостояние человека и природы, мужчины и женщины, отцов и детей.

 

Литература

1. Капустин Б.Г. Современность как принуждение и как свобода. // Вопросы философии, 1998, № 4.

2. Козин Н.Г. Бегство от России. К логике исторических потрясений России в XX веке. Саратов, 1996.

3. Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века. М., 1986.

4. Рерих Н. Пути благословения. Угунс, 1992.

5. Таранов П.С. Интриги, мошенничество, трюки. Психология знаменитых ситуаций. Симферополь, 1996.

    

   Сведения об авторе:

            Брагина Лариса Ивановна - кандидат исторических наук, профессор кафедры истории, истории культуры и музееведения МГИК.

                  

К оглавлению выпуска