Джордж Баланчин – величайший балетмейстер XX века, создатель классического балета в Америке, основатель труппы «Нью-Йорк Сити балет» и американской балетной школы. Так сложилось, что судьба Баланчина тесно связана с его творчеством, творчество стало смыслом жизни, а за жизнь он дважды был вынужден эмигрировать за границу. Его жизнь и творческую деятельность можно условно разделить на три периода: российский, связанный с его становлением как танцора и хореографа; европейский, ознаменовавшийся знакомством с известным импресарио Сергеем Дягилевым и работой в «Русском балете»; и последний, американский – время подлинного триумфа и мирового признания. Каждый из этих периодов награждал его новым именем: в Санкт-Петербурге его называли Георгием Баланчивадзе, в Париже – Джорджем Баланчиным, а в Америке  впоследствии его величали просто мистером Би.

   Долгое время Баланчин был запрещен в СССР, и только с конца пятидесятых годов, когда туда стали приезжать зарубежные труппы, было разрешено ставить его балеты на советских сценах. Несмотря на это, он все же вошел в сознание советского зрителя как «американский» балетмейстер, а также в качестве петроградского студента и хореографа труппы «Молодой балет» Георгия Баланчивадзе. При всем при этом, Джорджу Баланчину решительно не позволялось иметь какое бы то ни было отношение к советскому искусству, и о том, чтобы советские танцовщики танцевали его хореографию, долгие годы не могло быть и речи. Это было связано с двумя факторами: во-первых, с его эмиграцией за границу, во-вторых, с тем, что своим искусством Баланчин нанес сокрушительный удар по царившему тогда в СССР «драмбалету», по самой его идее, сути. Всего этого долгое время ему  не могли простить. Однако если бы не было этих эмиграций, никому не известно, как сложилась бы судьба великого балетмейстера, и, возможно, вернувшись тогда в Россию, многие произведения Баланчин просто бы не создал. 

    Балет был смыслом жизни Баланчина, и ради этого смысла ему пришлось пожертвовать и личным счастьем, и, к сожалению, семейным. Разлука с родными ему людьми продлилась долгих 38 лет, а построить свою семейную жизнь ему так и не удалось. Свою работу он сравнивал с работой кулинара, который должен все время кормить публику чем-то новым. Чтобы удерживать труппу на пике популярности, ему приходилось постоянно выпускать новые спектакли, но с возрастом в мистере Би все больше начал проявляться всеми забытый Георгий Баланчивадзе, все эти годы мечтавший вернуться к своей семье, мечтавший обрести признание в России. Но долгое время это было невозможно.

    Опираясь на видеоматериал ГТРК «Культура» «Джордж Баланчин. Другие берега» и на литературу С. Волкова, а также Мейсона Карри,  попробуем проследить значение эмиграции в жизни и творчестве великого балетмейстера. И начнем мы, конечно, с самого ценного для Баланчина – с семьи.

    Джордж Баланчин очень любил свою семью, хотя всю сознательную жизнь прожил вдалеке от родственников. Его отец, грузинский композитор Мелитон Баланчивадзе, был основателем хора Петербургских грузин. Мать, Мария Николаевна Васильева, была русской, старалась привить детям любовь к искусству, посещала с ними театры Петербурга. У Джорджа был младший брат – композитор Андрей Баланчивадзе, и старшая сестра Тамара – художница, позднее без вести пропавшая во время блокады Ленинграда. Отец был очень гостеприимным человеком, часто приглашал в дом гостей, для которых братья в четыре руки играли на пианино, порой воспроизводя на слух запомнившиеся произведения. Они играли бесподобно.

    Именно благодаря отцу Джордж позднее станет профессиональным  пианистом, окончив Санкт-Петербургскую консерваторию, что, безусловно,  поможет ему в балетмейстерской работе. Быстрота, с которой он будет ставить свои балеты, во многом будет зависеть от его умения быстро читать клавир. Он будет не только сам дирижировать, но и сам исполнять музыку, легко находя контакт с композиторами, что и станет одной из отличительных черт великого балетмейстера. Наверное, поэтому в будущем Джордж Баланчин назовет себя сначала музыкантом, а уже потом балетмейстером: «…танец выражает всё с помощью только лишь музыки», – говорил Баланчин. [1] Он никогда не начинал ставить, не видя клавира. И, действительно, некоторое время Баланчивадзе сомневался, кем он хочет быть: танцовщиком или музыкантом. Изначально его вообще готовили к военной карьере, но однажды он отправился вместе со старшей сестрой на пробы в хореографическое училище, вместе с ней прошел экзамен и, поразив комиссию, был принят. Он получил прекрасное образование, окончив балетную школу при Мариинском театре и Петроградскую консерваторию, несомненно, благодаря родителям.

    В то время, одержимый модернистскими тенденциями ХХ века, он основал труппу «Молодой балет», которая в 1923 году была выпущена на гастроли в Германию. Там Георгий просрочил дату возвращения. Ему пришла телеграмма от коменданта Мариинского театра о том, что он должен немедленно вернуться, а то «его дела будут плохи». Как потом вспоминал балетмейстер, «вот я и испугался, раз он мне так пишет, значит, мои дела плохи. Испугался и остался…». [2] Это был конец 1923 года, время первой, абсолютно незапланированной эмиграции Баланчина. Возможно, если бы этого не произошло, его жизнь сложилась бы иначе. Именно тогда Баланчивадзе принял непростое для себя решение – не видеть близких ему людей, но он даже не подозревал, что разлука продлится так долго.

    Позднее, в 1924 году в Европе величайший импресарио Сергей Дягилев, открывший миру множество известных имен и показавший величайшее русское искусство, приглашает молодого Баланчивадзе в Мариинскую труппу «Русский балет». Дягилев всегда европеизировал сложные фамилии своих танцовщиков, и с его легкой руки Георгий Баланчивадзе стал известным позднее во всем мире Джорджем Баланчиным. С 1924 по 1929 год Джордж Баланчин поставил для труппы Дягилева девять балетов и несколько номеров, в том числе такие как «Чёртик из табакерки» Эрика Сати (1926), «Кошка» Анри Соге (1927), а «Аполлон Мусагет» И.Ф. Стравинского (1928) и «Блудный сын» С.С. Прокофьева (1929) до сих пор считаются шедеврами неоклассической хореографии.

    После смерти Сергея Дягилева в 1929 году коллектив постепенно начинает распадаться. Но Баланчину повезло. Произошел еще один, казалось бы, непредвиденный случай, изменивший всю его жизнь. Судьба знакомит его с  американским импресарио и искусствоведом Линкольном Кирстайном, у которого возникает идея создания американского балета. Баланчин заинтересовывается, но соглашается работать лишь при условии открытия в Америке балетной школы. Кирстайн соглашается, и в 1933 году Джордж Баланчин эмигрировал в Америку. Уже в 1934 году на ученицах американской балетной школы Баланчин поставил свой первый балет в Америке. Именно «Серенада» на музыку И.П. Чайковского стала отправной точкой балетной труппы великого мастера. В Америке у Баланчина наступил самый длительный и блестящий период его хореографической деятельности. Он всегда твердо верил в свои силы. Восторженные отклики прессы,  многомиллионный грант от Фонда Форда, портрет Баланчина на обложке журнала «Тайм», переполненные залы на его постановках – все это свидетельствовало о том, что в Америке он имел большой успех. Джордж Баланчин стал признанным главой американского балета, законодателем вкусов, одним из лидеров неоклассицизма в искусстве. Безусловно, все это он заслужил многолетним трудом. Их великолепный тандем со Стравинским подарил нам такие шедевры как «Орфей» (1948), «Жар-птица» (1949), «Агон» (1957), «Каприччио», вошедшее под названием «Рубины» в балет «Драгоценности» (1967), «Концерт для скрипки» (1972) и многие другие.  Неоднократно Баланчин обращался к творчеству Чайковского, на музыку которого были поставлены балеты «Шестая симфония» (1981), «Третья сюита» (1970) и др. В то же время ему была близка и музыка современных композиторов, для которой надо было искать новую стилистику танца: «Четыре темперамента» (музыка немецкого композитора Пауля Хиндемита, 1946), «Айвезиана» (музыка Чарлза Айвза, 1954), «Эпизоды» (музыка австрийского композитора и дирижера Антона фон Веберна, 1959).  Всего этого и много другого могло просто не быть, если бы Баланчин остался в СССР, это просто не было бы принято. Форму бессюжетного балета, построенного на классическом танце, Баланчин сохранял и тогда, когда искал в балете национальную или бытовую характерность, создавая, например, образ ковбоев в «Симфонии Дальнего Запада» (музыка Х. Кея, 1954). Здесь классический танец обогащался за счет джазовой, бытовой и спортивной лексики, а также, безусловно, ритмического рисунка. Многие года огромного труда и успешной работы сделали свое дело – в Америке появился балет! Баланчин всегда очень бережно относился к наследию, мастерски модернизировал традиционный балет, изменяя такты и формы, но ни в коем случае не забывая при этом хореографические шедевры прошлого. Он модернизировал женский танец на пуантах. Имея грузинские корни, Баланчин поставил чечетку на пуанты. Он вообще восхищался грузинским танцем. Был очень предан своим корням. У себя дома он бережно хранил  национальный костюм – чоху, иногда одевал ее и танцевал лезгинку.

   К сожалению, на родине он побывал лишь спустя много лет. Первый приезд Джорджа Баланчина в СССР состоялся в 1962 году. Из Тбилисского аэропорта он сразу же отправился в Кутаиси, западную часть Грузии. Именно в Кутаиси был захоронен отец Баланчина. Здесь он посетил могилу отца, а в Петропавловской церкви отслужил панихиду по нему. Мало кто знает, что Баланчин был верующим человеком, но об этом он говорил крайне редко. Даже живя в другой стране, со своими обычаями и традициями, он жил вблизи русской Православной церкви. В его комнате, прямо у изголовья, находились православные иконы. Сейчас они хранятся в архиве Нью-Йорк  Сити балет, куда они были переданы после его смерти. Скорее всего, они были привезены Баланчиным из России. 

    Безусловно, за свой уникальный дар Мастер был благодарен Богу, но его музами всегда были женщины. Он всегда восхищался женщинами и говорил, что «женщина в балете королева». [3] Несмотря на то, что Баланчин был неоднократно женат, он считал себя одиноким человеком. Все его браки и романы были краткосрочными. С чем это было связано – неясно, возможно, с тем, что его призванием и смыслом существования был  балет, которому он посвятил всю свою жизнь.

    Чем старше Баланчин становился, тем чаще в его творчестве начинали проявляться его корни, тем явнее прослеживались воспоминания и тоска по родине. После поездки в Грузию, уже в 1970-е годы, в последней версии «Скрипичного концерта» на музыку Стравинского он ставит на кордебалете типичную лезгинку. За границей он посещал все концерты грузинских коллективов. Внимательно смотрел, запоминал и записывал основные движения, а после концертов поднимался на сцену и наблюдал за грузинскими женщинами, старался не упустить ни одной детали. Их плавные движения приводили Баланчина в восторг, он сравнивал девушек с плывущими лебедями. Он восхищался грузинами, их скоростью, пластичностью, их состоянием души, которое, как он считал, невозможно передать словами – это надо почувствовать.

    Шло время, и сильный, активный, как всем казалось, Баланчин серьезно заболел. С конца 1970-х годов у балетмейстера начали проявляться признаки болезни Крейтцфельдта-Якоба. Врачи Нью-Йоркского госпиталя святого Луки-Рузвельта долго не могли поставить ему диагноз, в то время как с каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Он еле ходил, пытаясь создать руками равновесие, но отказывался от любой помощи и категорически не желал ходить на костылях. Болезнь прогрессировала, и Мастер уже не говорил по-английски, он просто забывал его. Все, что он произносил, было на русском и лишь иногда на французском языке, а под конец он разговаривал только на русском. Из записки личного врача Джорджа Баланчина, Уильяма Гамильтона:  « Меня совершенно изумило, что его неврологическое ухудшение было похоже на возвращение ребенка в утробу матери. Примерно за месяц до своей кончины в какие-то моменты он ходил так, будто только что научился стоять на ногах, потом он топал, как годовалый ребенок, потом он совсем не смог ходить <…> в конце, когда скончался в постели, он принял форму зародыша, как будто возвращался назад, в зачаточное состояние…». [1]

    Итак, как мы видим, всю свою жизнь Джордж Баланчин посвятил творчеству, позабыв о себе, оставив родных, ему так и не удалось создать крепкую семью. Ему приходилось выбирать, и выбор этот зачастую происходил совершенно случайно, возможно, не по его воле, а по причине жизненных обстоятельств, судьба  как будто сама выбирала за него, куда ему ехать и где творить. Возможно, он должен был эмигрировать в Америку, ведь именно там он смог реализоваться, смог создать мировые шедевры хореографического искусства. За всю свою творческую деятельность Баланчин поставил  425 оригинальных постановок, многие из них признаны лучшими во всем мире. Именно в Нью-Йорке Баланчин увидел другую культуру и другое искусство абсолютно другого города. Именно в Нью-Йорке он увидел чечетку, Бродвей, степ. Все это давало ему вдохновение для создания своих шедевров. Он первый, кто поставил чечетку на пуанты.

    К сожалению, в СССР балеты Баланчина начали ставить лишь на закате советской эпохи, во второй половине 1980-х годов. Это было связано, с одной стороны, с неприятием стиля и эмоционального состояния его постановок, с другой стороны, с тем, что танцевать Баланчина в силу невероятной сложности тяжело. Нужно иметь потрясающее чувство ритма и темпа. Первым был Тбилисский театр — грузины напомнили, что считают Баланчина своим соотечественником, а затем его произведения появились в Ленинграде, Москве, Перми. Вскоре стало ясно, что русские тоже считают Баланчина своим соотечественником: в связи с появлением в репертуаре его балетов заговорили не столько о новом для России искусстве, сколько о возвращении «блудного сына» на родные сцены. К сожалению, в России Баланчина приняли уже после его смерти, но, возможно, если бы он не эмигрировал в Европу, а затем в Америку, мы бы не знали Джорджа Баланчина как великого балетмейстера, а знали бы  Георгия Баланчивадзе как танцовщика или как композитора, а, возможно, не знали бы вообще.

    Сегодня балеты Баланчина идут во всех странах мира. Публика любит его постановки, критики до сих пор им восхищаются, а его ученики гордятся тем, что учились у него. Сегодня в Америке его считают американцем, в России – русским. Сегодня мы по праву можем считать, что спустя много лет он все-таки вернулся на родину, вернулся в Россию, привезя с собой абсолютно иной балет, привезя с собой огромнейшее  хореографическое наследие.

Список литературы:

1. 1. Волков С. Страсти по Чайковскому. Разговоры с Джорджем Баланчиным.- М.: Эксмо, 2002. - С. 162.

2. 2. Видеоматериал «Другие берега. Джордж Баланчин». ООО «БиСиБиДжи Продакшенс» по заказу ГТРК «Культура», 2014.

3. 3. Гольцман К. Сто лет одиночества гения // Форум Катерины Гольцман.

   Режим доступа: http://katerinagoltcman.com/stati/mnenie/sto_let_odinochestva_geniya/

4. 4. Карри М. Режим гения. Распорядок дня великих людей. - М.: Альпина Паблишер, 2013.

Сведения об авторе

Светлана Сергеевна Скворцова

магистрант 1-го года обучения

Московского государственного института культуры

Направления подготовки «Хореографическое искусство»

Программа «Педагогика балета: Классический танец»