Современная культурная ситуация и тип мышления, претендующий в настоящее время на доминирование, обозначается многими мыслителями понятием «постнеклассика». Данное понятие введено В. С. Степиным для обозначения современного типа научной рациональности, который является альтернативой и одновременно результатом развития иных типов научной рациональности: классики и неклассики. Однако, предложенное В. С. Степиным различие «оказалось актуальным не только для осмысления научной рациональности, но и применительно к другим областям культуры и модусам человеческого бытия» (6, 13).

В частности, такое различие используется в философско-эстетическом дискурсе. Так, В. В. Бычков определяет: «В целом современная эстетика как наука, охватывающая все пространство эстетического опыта и сознания, может быть представлена состоящей из трех взаимоотрицающих и одновременно взаимостимулирующих, взаимодополняющих областей: классической эстетики, нонклассики и виртуалистики, в комплексе и составляющих современную постнеклассическую эстетику» (2). Применительно к эстетике постнеклассика - это этап, который, как говорит В. В. Бычков, начался пока еще имплицитно. Однако, уже сейчас имеются основания рассматривать постнеклассику в качестве формы, которая в перспективе способна объединить в себе самые разные феномены и создать единую картину мира. «Постнеклассика как минимум полицентричная структура, не исключающая из своего пространства противоречивые феномены. Если для классики объект противопоставлен среде, проявляется на фоне среды, отделим от хаоса, мир обводится осязаемыми границами, четко обозначается предмет исследования, то для постнеклассики значим процесс»(6, 39). В рамках такого подхода реальность рассматривается не как законченная и оформленная какими-либо границами целостность, а как постоянно движущаяся изменчивая непрерывность. Для описания и характеристики современной реальности используются такие категории как: процесс, процессуальность, изменчивость, множественность, поливариантность, вероятность, относительность, плюральность, игра.

Такое понимание мира имеет достаточно выраженный характер в теориях А. Н. Уайтхеда, А. Бергсона, Ж. Делёза, М. Фуко, Ж. Дерриды, А.Е.Радеева, З. Баумана. Философские теории, основанные на постнеклассическом типе мышления, описывают процессуальный становящийся мир, проявляющий себя в разного рода множественностях, и предлагают новые способы познания. Возникает, как говорит А. Е. Радев, глобальный поворот к множественности. «Суть этого поворота можно выразить так: мы занимаемся самообманом, когда пытаемся мыслить в категориях единства. Существует не субъект, а различные практики субъективации; существует не объект, а различные маски виртуального; существует не действие, а различные линии ускользания» (9, 109). В условиях современности «наше сознание существует во множественности (актуальных и возможных) миров, в постоянном «хронотопическом» измерении» (8, 112). Неизбежным следствием существования сознания в условиях множественности, противоречивости и нестабильности является продуцирование хаоса и возникновение угрозы уничтожения самого существования.

Между тем, как отмечает А. П. Краснопольская: «ценностью постнеклассики становится переход в нейтральное поле созерцания хаоса как субстрата, в котором возможно отношение к хаосу не как к тому, что требует негации, а как к неоднозначной сфере множественности. Эта множественность может быть понята как процессуальная целостность, конгломерат разрозненных элементов, создающих единство. Так осмысляемый хаос приобретает черты потенциального, но неизвестного. Он не несет в себе только негативные черты, так как появляется сама идея того, что из него можно выхватить позитивное»  (6, 38).

Идея обнаружения позитивного в хаосе, продуцируемом множественностью и противоречивостью существования сознания, представляется достаточно актуальной и изящной. Однако, в связи с этим возникает вопрос о том, каким образом, в каких именно формах, видах деятельности или практики может быть обнаружено, «выхвачено» позитивное из хаоса утвердившейся в поле постнеклассических концепций множественности, нестабильности и процессуальности. Этот вопрос, полагаем, является актуальным как для всего современного философского дискурса вообще, так и для современной эстетики в частности. Видимо пытаясь найти ответ на данный вопрос, В. В. Бычков обращает внимание на эстетический феномен виртуальной реальности, для осмысления которой он разрабатывает специальное направление в эстетике  - виртуалистика. Однако, нам представляется, что виртуалистика является  далеко не единственным вариантом ответа на обозначенный вопрос.

Одновременно с ростом доминирования постнеклассического типа мышления в современном обществе все большую актуальность приобретает практика, которой в рамках классической эстетической традиции не уделялось внимания, но которая органично включает в себя и основывается на характерных для постнеклассики принципах процессуальности, изменчивости, множественности, поливариантности, вероятности, относительности, плюральности, игры. Такой практикой является судебный процесс.

Актуальность судебного процесса как юридической процедуры является очевидной, не требующей специальных доказательств. Достаточно обратить внимание на тот факт, что в том или ином виде судебный процесс как юридическая процедура существовал и существует во всех известных истории человеческих цивилизациях.

Однако, мы полагаем возможным рассмотреть судебный процесс в контексте постнеклассического типа мышления как специфическую эстетическую практику. Наше предложение может показаться неоправданным, т. к. судебный процесс с присущими ему прагматизмом, рациональностью, утилитарностью, казалось бы, находится слишком далеко от переживаний, которые могли бы претендовать на то, чтобы называться эстетическими. Между тем, предлагая рассматривать судебный процесс как актуальную современную эстетическую практику, мы не ограничиваемся сугубо юридическим пониманием данного вида деятельности. Мы полагаем необходимым рассматривать судебный процесс в более широком смысле, в качестве разновидности одной из ключевых категорий философского дискурса – процесса. Данная категория характеризует «совокупность необратимых, взаимосвязанных, длительных изменений, как спонтанных, так и управляемых, как самоорганизованных, так и организуемых, результатом которых является некое новшество или нововведение (новые морфологические формы организмов, новые разновидности, социальные, научные, культурные и пр. инновации)» (7, 378). При таком подходе актуальными становятся такие, присущие судебному процессу, как и любому иному процессу, признаки, как текучесть, длительность, изменчивость, непредсказуемость, множественность вариантов развития. Обозначенные признаки позволяют рассматривать судебный процесс в качестве феномена, выходящего за рамки исключительно юридического восприятия, и проявляющегося в самых разных состояниях, переживаниях, измерениях, способах, модусах бытия.

Предлагаемый нами подход, полагаем, вполне соответствует происходящему в настоящее время «эстетическому повороту», суть которого заключается в том, что эстетическое все более распространяется на те сферы, которые в рамках классической традиции не связывались с эстетикой, например: реклама, спорт, политика, право.  Л. М. Гаврилина отмечает: «Там, где есть реакция на форму, на основе которой возникает игра духовных сил, берёт начало эстетическая идея, - там, вероятно, можно говорить об эстетическом модусе того или иного явления или вида деятельности…» (4, 282).

Актуальность практики судебного процесса в условиях доминирования постнеклассических концепций мышления определяется не только все возрастающим количеством судебных дел и постоянным расширением сферы судебного регулирования, но и значительной востребованностью ритуальности и образности судебного процесса в общественном сознании как на уровне массовой культуры и самых одиозных современных арт-практик, так и на уровне достаточно серьезных художественных произведений. Причина такого широкого и многомерного применения практики судебного процесса, на наш взгляд, заключается в том, что судебный процесс - это, возможно, одна из немногих форм деятельности, для реализации которой характерные для постнеклассики категории процессуальности, изменчивости, множественности, вероятности, относительности, игры, не представляются отягощением, но напротив, являются необходимыми условиями такой деятельности и её эффективности.

Так, процессуальность и изменчивость, по сути, являются ключевыми характеристиками судебного процесса, определяющими его содержание и все иные его свойства. На данное обстоятельство указывает уже само словосочетание «судебный процесс», содержание в себе явную констатацию органической взаимосвязи данной практики с категорией процессуальности. Основополагающее значение для практики судебного процесса категорий процессуальности и изменчивости выражается в наличии специальных кодифицированных правил ведения судебного процесса, закрепленных в специальных законах - процессуальных судебных кодексах. Совокупность закрепленных в них норм показывает, что судебный процесс – это  последовательность действий, процедур, стадий, таких как: предварительное слушание дела, пояснения по делу сторон судебного разбирательства, допрос свидетелей, исследование доказательств, прения сторон, оглашение судебного решения, обжалование судебного акта, апелляционное и кассационное судебное разбирательство. Каждая из обозначенных стадий находится во взаимосвязи со всеми иными стадиями и предполагает возможность существенных изменений первоначального состояния, что может выражаться как в переходе к следующей стадии, так и в возврате к предыдущей.

Вероятность и относительность применительно к судебному процессу выражаются в отсутствии однозначности и предопределенности в исходе судебного разбирательства, а также в наличии возможности обжалования и отмены судебного решения. Законы, определяющие порядок ведения судебного процесса, устанавливают основное правило оценки доказательств судом - по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств. При этом никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы, суд оценивает относимость, допустимость, достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности. 

Множественность, поливариантность и игра в судебном процессе проявляются в противоположности и антагонистичности позиций сторон судебного разбирательства, в многообразии сценариев его развития. Непосредственно игровой характер судебного процесса проявляется в специфической судебно-ритуальной театрализованности, основанной на использовании специальных символов (флаг, герб, судебная мантия), фраз («встать, суд идет»), обязательности выполнении определенных действий (например – обязанность давать пояснения стоя).

Данным категориям соответствует общепризнанные принципы равноправия сторон, состязательности, диспозитивности, а также происходящая в настоящее время в юридической теории трансформация понимания принципа объективной истины судебного процесса. Необходимо констатировать, что современное законодательство, регламентирующее порядок ведения судебного процесса, фактически уклонилось от стремления к достижению соответствия судебного решения объективной истине. На данное обстоятельство, в частности, обращает внимание А. Ф. Воронов в своей работе «Принципы гражданского процесса: прошлое, настоящее, будущее» (3). Такое уклонение связано с осознанием юридической наукой непостижимости объективной истины вообще, и в судебном процессе в частности. При этом, в целях исключения или минимизации рисков судебной ошибки, закон предусматривает возможность ее исправления в апелляционном, кассационном, надзорном порядке. В ряде работ современных ученых-правоведов наблюдается фактическое признание того, что наиболее актуальной целью судебного процесса может быть достижение только относительной, но не объективной истины. Например, К. В. Бубон отмечает: «… никакая - даже самая совершенная - судебная процедура не гарантирует достижения истины, что бы ни понимали под этим словом ученые-правоведы или философы» (1, 10). В. З. Гущин констатирует: «Принцип состязательности в гражданском судопроизводстве в последние годы получил свое дальнейшее законодательное развитие, а положение об обязанности суда установить истину в каждом деле прямо в нормах закона перестало упоминаться. Это обстоятельство некоторые судьи и теоретики восприняли как полное переложение на стороны забот о собирании и представлении доказательств и освобождении суда от поисков истины»[5, 108]. Действительно, участник судебного процесса, как правило, стремится к достижению и познанию истины судом только до тех пор, пока это ему выгодно, до тех пор, пока это соответствует его интересам или хотя бы не противоречит им. «Деятельность сторон гражданского процесса в сфере доказывания имеет целью вовсе не установление «истины», а утверждение собственной версии (собственной позиции по фактическим обстоятельствам дела) в качестве основы для будущего судебного акта» (1, 14).

Приведенные позиции ученых-правоведов поразительным образом сочетаются с концепцией игр истины М. Фуко. Судебный процесс, фактически и является очевидным примером практической реализации данной концепции, что еще более актуализирует его значимость в условиях постнеклассики.

Рассмотрение судебного процесса в контексте категорий постнеклассики выявляет в нем, помимо утилитарной составляющей, специфическое чувственное эмоциональное поле, что выражается в переживании участниками судебного процесса самых разных ощущений, состояний, создающих определенные образы (метафоры) окружающей действительности, через которые и проявляется эстетическое. В результате, представляется возможным говорить о весьма специфической и пока ещё неосмысленной эстетике - эстетике судебного процесса. Эта эстетика, скорее всего, является неочевидной, имплицитной, многозначной, тонкой или, как говорят некоторые современные мыслители (В. Ерофеев, В. И. Подорога, В.А. Пузько), «мерцающей». Метафора мерцания, возможно, наиболее адекватно выражает особенности эстетического восприятия человеком пространства и движения судебного процесса и существования внутри него. Такая метафора выражает достаточно сложные экзистенциальные состояния и исключительно личные сложно передаваемые переживания, возникающие у человека при его соприкосновении с судебным процессом, тем более в связи с участием в нем. Эстетика судебного процесса проявляется, скорее всего, не прямолинейно, а во всевозможных областях контекстов, выходящих за рамки собственно юридического толкования. Такие контексты могут не иметь непосредственного отношения к практическим утилитарным целям и задачам судебного процесса. Однако, именно внутри них возникают специфические образы, состояния, модусы выражения эстетической составляющей судебного процесса, каждый из которых предполагает свою собственную осмысленность и выразительность. Так, представляется возможным говорить о проявлении в структуре судебного процесса таких его эстетических модусов, как: коммуникация, ритуал, игра. Обозначенные модусы являются следствием выражения в пространстве судебного процесса самых разных феноменов общественного бытия. В зависимости от избранного контекста рассмотрения судебный процесс может быть воспринят и в форме специфической коммуникативной практики, способствующей разрешению определенного конфликта, и в форме сложной ритуальной процедуры, и в форме игровой деятельности, основанной на состязании противоборствующих сторон и используемых ими трактовках, контекстах, противоречиях исследуемого в рамках судебного процесса вопроса. Более детальное исследование, скорее всего, может выявить и иные варианты модусов судебного процесса.

Многомерность и поливариантность судебного процесса предполагают допустимость применения практики судебного процесса для выяснения сущности, ценности, необходимости и эстетической значимости любого феномена бытия, что согласуется с концепцией А. Уайтхеда, пришедшего к выводу о необходимости рассмотрения процесса в качестве основной характеристики нашего опыта, через который познается реальность.

На основании приведенных рассуждений можно заключить, что судебный процесс является специфическим характерным для постнеклассического типа мышления способом миропонимания. В таком случае актуализированные постнеклассическим мышлением категории современной реальности (множественность, процессуальность, изменчивость, вероятность, игра и т. п.) приобретают некую общую осмысленность и упорядоченность. Граница между наблюдателем и участником в пространстве судебного процесса не является жесткой, т. к. в ходе движения процесса в зависимости от его стадий участник и наблюдатель могут меняться местами. В связи с этим становится реальным переход в нейтральное поле созерцания всего происходящего.

В итоге, помимо продуцирования хаоса появляется действительно нечто позитивное и ценное. Судебный процесс не просто включает в себя и упорядочивает противоречивые категории постнеклассики, но и позволяет достичь разрешения противоречий, что выражается в самой возможности вынесения судебного решения. Более того, структура и процедурность судебного процесса позволяют определить меру допустимости, приемлемости, ценности любого феномена или события, оказывающихся в предметном поле судебного исследования. При этом, такое определение меры возможно и в официальной форме текста судебного решения, и в форме определения любым лицом, соприкоснувшимся с судебным процессом, собственной экзистенциальной оценки, которая, как правило, выходит далеко за рамки юридического толкования и содержит в себе многочисленные эстетические аспекты.

 

Список литературы:

1. Бубон К. В. К вопросу о правовой категории «истина» в гражданском и уголовном процессе и ее месте в ряду правовых ценностей // Адвокат, 2012, №5.

2. Бычков В. В. Постнеклассическая эстетика: К вопросу о формировании современного эстетического знания. // Интелрос №1. 2008. Электронный ресурс: http://www.intelros.ru/readroom/fg/fg_1/5388-postneklassicheskaya-yestetika-k-voprosu-o-formirovanii-sovremennogo-yesteticheskogo-znaniya.html Дата доступа - 03.06.2017г.

3. Воронов А. Ф. «Принципы гражданского процесса: прошлое, настоящее, будущее». М. Издательский Дом «Городец», 2009.

4. Гаврилина Л. М. Эстетический поворот конца ХХ века: рецепция кантовских идей // ХI Кантовские чтения: Кантовский проект просвещения сегодня: мат. междунар. науч. конф. 21-23.04.2014. Калининград: Изд. БФУ им. И. Канта, 2014.

5. Гущин В. З. Принцип объективной истины в гражданском судопроизводстве // Современное право, 2011, №10.

6. Краснопольская А. П. Проблемы свободы: классические и современные концепции // Свобода и творчество (междисциплинарные исследования); под. ред. проф. Герасимовой И. А. М.: Альфа-М, 2011.

7. Огурцов А. П. Процесс // Новая философская энциклопедия: в 4 т. / Ин-т философии РАН; предс. научно-ред. Совета В. С. Степин. - М.: Мысль, 2010, Т. 3.

8. Орлова Э. А. Социальная и культурная антропология. М., 1998.

9. Радеев А. Е. Поворот к множественности в эстетике и проблема чувственности // Вестник ЛГУ им. А. С. Пушкина. 2013, №3.

Сведения об авторе

Семенович Александр Владимирович - аспирант Владимирского государственного университета имени Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых. a_semenovich76@mail.ru 

К оглавлению выпуска