Одним из эффективных способов развития науки является обмен мнениями между учеными. Общение в институте науки рассматривается как непременное условие научной деятельности, как особый метод научного поиска, как специфический способ существования научного знания.

К традиционным формам такого общения относится научная дискуссия. Проводя логико-гносеологический анализ феномена научной дискуссии, А.Н. Соколов отмечает: «Еще античные философы пришли к выводу, что наиболее вероятным способом получения нового и истинного знания является метод дискуссий … и что открытие истины через дискуссию, обнаружение и преодоление противоречий представляет собой надежный способ подхода ко всем открытиям» (8, с. 144). На важность дискуссии как инструмента исследования закономерностей развития науки, как способа развития научного знания на проблемном и дисциплинарном уровнях, как особого метода инновационного познания указывает и И.М. Сидорова (7). Дискуссия позволяет подойти к решению научной проблемы путем вовлечения в ее обсуждение потенциала ученых с разными позициями и подходами, что ведет к повышению объективности научного исследования, всесторонней проверке полученных результатов и активному развитию вынесенных в дискуссионное поле гипотез и теорий.

Рассматривая различные типы научных дискуссий, следует отметить, что в наиболее напряженных и конфронтационных дискуссиях-полемиках бывает затруднительно, а порой и просто невозможно, разрешить научный спор в пользу теоретического синтеза, отображающего единство подходов противоположных сторон. Однако А.С. Майданов полагает такое единство возможным, продуктивным и весьма желательным. Он рассматривает интегрирующую функцию научной дискуссии как важнейшую, представляющую собой «синтез позитивных элементов обсуждаемых точек зрения и связанных с ними направлений исследования» (5, с. 126). На эту функцию обращает внимание и Соколов, отмечая, что «в дискуссии стороны заинтересованы в выявлении меры истинности каждой из существующих точек зрения, с тем, чтобы установить правильное решение» (8, с. 153).

Наиболее толерантной разновидностью научной дискуссии – в понимании Н.В. Соловьёвой толерантности «как свойства диалогического взаимодействия в условиях напряжения с установкой на понимание противоположной позиции, чужого как другого, сотрудничество с ним» (9, с. 3) – т.е. дискуссией, максимально способствующей выявлению истины путем заинтересованного вовлечения в плодотворное обсуждение различных точек зрения, является диалог. Участники диалога, согласно А. Спонвилю, «стремятся к достижению общей истины, которой предварительно не обладает ни один из участников». Диалог – это «обмен идеями или аргументами; … поиск универсального сообща» (3, с. 157).

Диалог, как интегративная форма дискуссии, позволяет обсудить научную проблему в позитивном ключе, без абсолютизации какой-либо одной точки зрения, но, напротив, с позиций обогащения отличающихся друг от друга методов и подходов, предлагаемых для решения поставленной задачи, что зачастую приводит к  продуктивному научному результату. Диалог особенно актуален в обстоятельствах сегодняшнего дня сверх-дифференцированного тела науки, когда способность слушать и возможность быть услышанным могут оказаться решающими в поисках неочевидных ответов на комплексных пересечениях различных уровней и направлений научного знания. Например, при разрешении такой сложной и неоднозначной проблемы, как поиск рациональных границ гуманитарной науки.

Более того, в этой ситуации следует прислушаться к размышлениям Б.А. Старостина об эволюции форм дискуссии и попытаться актуализировать в пространстве текущего научного дискурса сформулированную им задачу «дополнить традиционные формы дискуссии современными организационными усовершенствованиями» (10, с. 88). Как представляется, такая современная форма дискуссии должна приводить к отмеченным И.А.Герасимовой психологическим последствиям: «координации умственных усилий, «сцеплению» мыслей, порождению потока свободных ассоциаций, способности войти в иное проблемное поле и также свободно выйти из него, способности гармонизировать ритмы и стили восприятия, памяти, мышления» (2, с. 479).

При этом, используя преимущества совместного критического обсуждения проблемы, из дискуссии желательно исключить ее отрицательное качество – способность в полемическом задоре эмоционально травмировать ее участников, вызывать между ними недоверие и даже враждебность.  Как отмечает Д. Бом, «основная идея диалога заключается в том, чтобы уметь общаться, сохраняя индивидуальные мнения, - как бы держа их перед собой …, - но не подавлять, не настаивать, не навязывать их другим, а пытаться только понять … Размышляем вместе, каждый посылает свою идею, она подхватывается и становится общей, и выходит так, словно думает один человек. Все это требует полного доверия, которое возникает, только если мы способны преодолеть все препятствия, закрывающие пути диалогу, - бессознательное силы эгоцентризма» (1, с. 217-218). 

Рациональный творческий синтез указанных противоречивых особенностей дискуссии может быть осуществлен в пространстве Трансдиалога – искусственно организованной междисциплинарной коммуникативной ситуации с участием виртуальных сторон-дискуссантов и реальной фигурой модератора научной дискуссии. В этой ситуации у модератора-организатора появляется возможность вовлечь в диалогическую ситуацию участников, разделенных как значительным интервалом времени, так и различными отраслями представляемой ими науки. Такой межвременный и междисциплинарный диалог, например,  чрезвычайно разветвленного древа сегодняшней науки с синкретичным институтом познания времен античности, может дать новые подходы к разрешению научных проблем, касающихся спорных трактовок в современном научном дискурсе.

Для успешной организации такого трансдиалога должны быть соблюдены определенные условия. В случае традиционного диалога Ю.М. Лотман сформулировал следующие правила его осуществления (4):

-                 во-первых, должна возникнуть потребность в диалоге (эта потребность выражается в наличии взаимной заинтересованности участников диалогической ситуации в сообщении);

-                 во-вторых, должен применяться общий, но с определенными различиями язык участников диалога (без такого различия диалог бессмыслен, но при абсолютном различии диалог невозможен);

-                 в-третьих, в диалоге должна присутствовать попеременная направленность сообщений (участники диалога попеременно переходят с позиции «передача» на позицию «приема»).

В случае трансдиалога эти условия модифицируются следующим образом:

-                 потребность в создании диалогической ситуации должна возникнуть непосредственно у исследователя некой научной проблемы, полагающего, что прямое диалогическое сопоставление определенных концептов и теорий, имеющих, на первый взгляд, весьма далекое отношение друг к другу, может привести к инновационным решениям в интересующей этого исследователя-модератора проблематике;

-                 выбор общего языка трансдиалога – научной плоскости сопоставления упомянутых концептов и теорий – выбирается модератором, исходя из специфики решаемой им задачи;

-                 модератор организует попеременный обмен размышлениями участников трансдиалога в пространстве собственной психики, оставаясь при этом неангажированным, предельно объективным и высокоэтичным слушателем ведущегося обсуждения.

Проиллюстрируем изложенный подход на примере решения вопроса о природе и границах гуманитарного знания, включив в участники научного трансдиалога Платона и Мишеля Фуко. Эти разделенные 2,5 тысячами лет выдающиеся мыслители разработали два фундаментальных концепта – теорию идеальных тел (Платон) и модель гуманитарной науки (Фуко). Несмотря на то, что указанные концепты относятся к различным зонам научного познания, обратим внимание на определенное сходство методов, используемых авторами в своих работах, а именно на выявление структурных оснований и их активное использование в зоне своих научных поисков. Попытаемся, встав в позицию равноудаленного модератора, организовать ментальное взаимодействие этих исследователей, приняв за язык трансдиалога структуральную плоскость сопоставительного анализа.

Обратимся к античной философии. Платон в "Тимее", размышляя о развитии мира от хаоса – «всё было чуждо всякого порядка и меры» – к упорядоченности, полагает, что принципиальное отличие этих двух состояний друг от друга состоит в том, что порядку «присуще божество», а хаос такого присутствия лишен. То есть, по Платону, упорядоченная  часть мира содержит в себе эманации божественного Демиурга, поэтому и первородные природные конструктивные формы этого мира, сводимые к четырем геометрическим телам стихий, он именует идеальными, буквально –  «прекраснейшими» (6, с. 992).

Принципиальную особенность трех из этих тел Платон усматривает в том, что при их моделировании (конструировании) используются «геометрические пазлы» одного определенного вида, а именно равносторонние треугольники. Количество их в каждом конструкте разное (от 4-х до 20-ти), но это обязательно равносторонние треугольники.

Очевидно, что пространные рассуждения Платона о треугольниках и методах проектирования на их основе тел природных стихий касаются не столько геометрии, сколько фундаментальных структурных оснований мира как такового. Но природу и особенности этих оснований проще и нагляднее всего можно продемонстрировать на примере простейших геометрических фигур, изменение форм которых строго подчиняется алгоритмам изменения и развития упомянутых базисных, фундаментальных структур.

Следовательно, процесс формообразования «осенённых божественностью порядка» тел Платона можно рассматривать в качестве наглядной смысловой модели генезиса мира в целом и различных плоскостей его отображения в частности. С целью выявления фаз смыслогенеза и описания их смыслового наполнения проследим этапы трансформации исходного равностороннего треугольника в первое из идеальных тел Платона – тетраэдр. Тетраэдр – это простейшая пирамида, стоящая на треугольном основании и имеющая три треугольные стороны, причем все эти четыре треугольника равносторонние.

Для наглядности отображения фаз трансформации исходного плоского треугольника в объемную пирамиду-тетраэдр проделаем ряд простых операций. Одну сторону листа бумаги зачерним, а на другой нарисуем равносторонний треугольник, на каждой из сторон которого отметим середину. Полученные точки соединим пунктирными линиями. В результате исходный треугольник окажется разделенным на четыре одинаковых равносторонних малых треугольника: №1, №2, №3 и №4. Стороны треугольников №1, №2 и №3, прилежащих к вершинам исходного треугольника в виде его лепестков, образованы двумя сплошными и одной пунктирной линиями, а у №4 – центрального – только пунктирными. Важно отметить, что на данном этапе преобразований все эти четыре треугольника лежат в одной плоскости, при этом они обращены к нам своей чистой поверхностью, а их зачерненная поверхностью недоступна прямому наблюдению.

Если согнуть такую фигуру по пунктирным линиям, соединив стороны треугольников №1, №2 и №3 между собой, то в результате мы получим объемную фигуру пирамиды-тетраэдра. Отметим существенный момент: теперь наблюдению доступна скрытая прежде зачерненная поверхность, а чистая поверхность закрылась треугольниками-лепестками.

Сопоставим символические характеристики этих фигур до и после произошедшей сущностной метаморфозы.

Символические характеристики исходного плоского треугольника до метаморфозы:

1. Мир плоскости-треугольника – это мир схемы, мир потенциальности (как возможности будущего объемного существования в теле).
2. Чистые поверхности всех треугольников полностью раскрыты стороннему наблюдателю.
3. Зачерненные поверхности являются изнаночной стороной и скрыты от наблюдения.
4. Если представить (например, нарисовать на том же листе бумаги) рядом с нашим исходным большим треугольником еще несколько таких же, то все они будут равнопотенциальны в отношении возможных вариантов своего дальнейшего развития.

Символические характеристики результирующего объемного тетраэдра после сущностной геометрической метаморфозы:

1. Мир пирамиды-тетраэдра – это мир реализации, мир воплощения в конкретном теле схемы-идеи, разработанной в предшествующей фазе плоскостного существования.
2. Боковые стороны треугольников-лепестков сошлись друг с другом, скрыв от стороннего наблюдателя свои чистые поверхности.
3. Изнаночные зачерненные поверхности перешли в статус видимых.
4. Первично сформированный внутренний объем тетраэдра полностью отграничен от окружающего мира и недоступен прямому наблюдению.
5. Тетраэдр манифестирует себя во внешнем мире своей изнаночной зачерненной стороной.

Таковые фундаментальные структурные основания мира и динамику его развития можно обнаружить в «геометрической» теории Платона.

Обратимся ко второму полюсу организованного нами транс-временного диалога – в ХХ век, к Франции.

Мишель Фуко, исследуя в своей знаменитой работе «Слова и вещи» археологию гуманитарных наук, предлагает «область современной эпистемы представлять как обширное открытое трехмерное пространство», в одно из измерений которого он помещает все направления гуманитарного познания. Эти направления Фуко характеризует как «знание [человека] о самом себе, одной из возможных форм которого являются гуманитарные науки». Переходя к обрисовке позитивных гуманитарных форм, Фуко особо выделяет три науки – биологию, филологию и экономику. Эти науки составляют приоритетный костяк гуманитарных наук, так как исследуют важнейшие отправления человека в его бытии: «обращаются к человеку постольку, поскольку он живет, говорит, производит» (11, с. 366, 371, 370).

Одновременно с этими науками Фуко рассматривает находящиеся в «гипо-эпистемологической позиции» по отношению к ним так называемые  науки-двойники – психологию, литературоведение, социологию. При этом Фуко полагает, что «само их существование возможно лишь благодаря их соседству с биологией, экономикой, филологией: они существуют лишь постольку, поскольку размещаются рядом с ними или, точнее, под ними, как бы в виде их проекции» (11, с. 374, 385).

В предложенном Фуко трехграннике знания эти науки-двойники явным образом обнаружить нельзя, однако парадоксальным образом они все же в нем присутствуют, будучи «распыленными» по всей его эпистемологической области. При этом Фуко считает позитивные гуманитарные науки «изнанкой, обратным оттиском» наук-двойников.  Вся эта специфика гуманитарных наук, по мнению Фуко, обусловлена тем, что объектом их познания является человек: «эмпирико-трансцендентальное существо, мысль которого постоянно связана с немыслимым, существо, которое все еще оторвано от первоначала, обещанного ему в непосредственности повтора» (11, с. 367, 371, 370).

Попробуем разобраться в отмеченных Фуко достаточно противоречивых особенностях гуманитарного знания об упомянутом «мыслящем о немыслимом» существе путем сопоставления концептуальных положений Фуко с теорией идеальных тел Платона.

Предположим, что рассмотренная ранее трансформация равностороннего треугольника в тетраэдр Платона символически соответствует актуализации плоскостной потенциальности человеческого существования в конкретную объемную единичность проявленного бытия. В этом случае процесс актуализации сопровождается вычленением единичной человеческой сущности из всеобщего поля потенциальности и ее финальным отграничением от мира во внутреннем «чистом» пространстве тетраэдра створками-лепестками прилежащих к вершинам малых треугольников.

Назовем это внутреннее пространство антропологической сутью конкретного человека. Основные гуманитарные аспекты этой сущности отображаются на внутренних поверхностях треугольников-лепестков тетраэдра, соответствуя трем наукам-двойникам Фуко: №1 – психологии, №2 – социологии, №3 – литературоведению. Как известно, каждый человек сугубо индивидуален как психически, так и социально, имея при этом свои личные отношения со словом, языком. И это его истинное «Я» надежно скрыто от стороннего наблюдателя зачерненными внешними поверхностями лепестков тетраэдра. Но в то же время, если наделить тело самих лепестков проводящими, но при этом инерционными свойствами, то на их внешней стороне будут отображаться суммативные, среднестатистические характеристики человека, прошедшие с внутренней стороны на внешнюю с эффектом сглаживания и осреднения. В таком случае можно ставить вопрос об эмпирическом познании свойств человека как типа, так как эти свойства отображены на изнаночной стороне лепестков-треугольников тетраэдра и поэтому доступны внешнему наблюдению, изучению и познанию. Следовательно, получает свое логическое разрешение тезис Фуко о позитивных науках как изнаночных по отношению к гуманитарным первонаукам-двойникам: поверхность лепестка №1¢ – биология как «отблеск» психологии, поверхность лепестка №2¢ – экономика как «отблеск» социологии, поверхность лепестка №3¢ – филология как «отблеск» литературоведения. Четвертый малый треугольник, будучи опорным основанием тетраэдра, может представлять собой пару история (лепесток №4¢) – культура (лепесток №4), как фундаментального отображения процессов жизни индивидуального человека и человечества в целом.

Таким образом, сопоставление двух разных концепций в диалогическом режиме позволило логически непротиворечивым наглядным образом прояснить некоторые интуитивные предположения Фуко и уточнить нюансы его концепции гуманитарного знания. Трансдиалог, организованный через время (сопоставление современного и античного знания) и через пространство (сопоставление гуманитарной и точной наук), привел к новым пониманиям, позволил наполнить формальную точность геометрии Платона гуманитарным содержанием и упорядочить гуманитарное мнение-ощущение Фуко точной наглядностью геометрии.

Как представляется, предложенную модель синтетического трансдиалога можно рассматривать как достаточно эффективную, основанную на принципе толерантной дополнительности разновидность позитивной научной дискуссии, в которой «достигается продвижение в обсуждении проблемы, вырабатывается совместное решение, достигается синтез концепций или вырабатывается принципиально новое конструктивное решение» (9, с. 28).

 Список литературы

1. Бом Д. Наука и духовность: необходимость изменений в культуре // Логика: логические основы общения. Хрестоматия. – М.: Наука, 1994. – с.216-218.

1. 2. Герасимова И.А. Творческие стили научных дискуссий // Синергетическая парадигма. Когнитивно-коммуникативная стратегии современного научного познания. – М.: Прогресс-Традиция, 2004. – с.473-489.
2. 3. Конт-Спонвиль, Андре. Философский словарь. – М.: Этерна, 2012. – 752с.
3. 4. Лотман Ю.М. Механизмы диалога // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. – СПб.: Азбука, 2014. – с.206-219
4. 5. Майданов А.С. Дискуссия научная // Российская социологическая энциклопедия. – М.: Изд. группа Норма-Инфра-М, 1998. – с.125-127.
5. 6. Платон. Тимей, или О природе // Платон. Полное собрание сочинений в одном томе. – М.: Издательство Альфа-Книга, 2013. – с. 971-1017
6. 7. Сидорова И.М. Научная дискуссия как объект философского исследования: автореферат диссертации на соиск. уч. степени доктора философских наук. – М., 1999. – 46с.
7. 8. Соколов А.Н. Проблемы научной дискуссии: логико-гносеологический анализ. – Л.: Наука, 1980. – 157с.
8. 9. Соловьёва Н.В. Научная дискуссия. – Пермь, ПГУ, 2010. – 100с.
9. 10. Старостин Б.А. Эволюция форм дискуссии в истории естествознания // «Вопросы философии», 1978, №8. – с.81-88.
10. 11. Фуко М. Слова и вещи: археология гуманитарных наук. – СПб.: А-cad АОЗТ «Талисман», 1994. – 406 с.

Сведения об авторе

Габайдуллин Вадим Сафиуллович - магистрант кафедры теории культуры, этики и эстетики Московского государственного института культуры

gvsaf@rambler.ru

 

К оглавлению выпуска