31 января 2025 г. исполнилось 280 лет со дня рождения российского просветителя, путешественника, литератора, переводчика, писателя, дипломата, педагога, издателя, предпринимателя, общественного деятеля, а также одного из самых активных участников американской революции Фёдора Васильевича Каржавина (1745–1812). Есть повод, чтобы вспомнить незаурядную личность, обратившись к историческому источнику, каким является личная библиотека Каржавина.

  В 2024 г. в издательстве «Весь мир» вышла книга, основу которой составил результат большого многолетнего коллективного труда [1]. Под эгидой Института всеобщей истории Российской академии наук (ИВИ РАН) удалось реконструировать личную библиотеку Ф.В. Каржавина (1745–1812). Составителем каталога выступила старший научный сотрудник Центра по изучению XVIII века ИВИ РАН Галина Александровна Космолинская, в сферу научных интересов которой входит изучение событий и биографий людей эпохи Просвещения, история книги и чтения в XVIII веке. Г.А. Космолинская является авторитетным экспертом в исследовании биографии Ф.В. Каржавина, этому направлению посвящён целый ряд её работ [2, 3, 4]. Изучением жизни и деятельности Каржавина, исследованием судьбы его библиотеки занимались также П.П. Пекарский, Ю.С. Перцович, Л.Б. Светлов, С.Р. Долгова, И.Л. Карпова, С.В. Королёв, И.М. Полонская и др. Полный библиографический список источников и литературы о Ф.В. Каржавине составлен Г.А. Космолинской и включён в книгу «Ф.В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа» [4].

  Библиотека Ф.В. Каржавина в своей целостности не сохранилась, после смерти владельца она оказалась рассеяна по разным фондам, частично распродана, частично утрачена. Известно, что первым приобретателем библиотеки был приятель Каржавина – петербургский библиофил Александр Иванович Сулакадзев (1771–1829), – его личная библиотека после кончины распродавалась в розницу в лавках Апраксина двора. В дальнейшем многие экземпляры библиотеки Каржавина оказались в руках книгопродавца Шапкина, петербургских коллекционеров Николая Павловича Дурова (1831-1979) и Якова Федуловича Березина-Ширяева (1824–1898), – позже распродавались наследниками через букинистические магазины Москвы и Санкт-Петербурга. Обсуждение необходимости реконструкции личной библиотеки Каржавина началось в 1970-е гг. По ряду причин задача отодвигалась: какие-либо владельческие каталоги, описи или списки библиотеки обнаружены не были, что затрудняло поиск этого уникального книжного собрания. В настоящее время следы библиотеки и архива Каржавина зафиксированы не менее чем в двадцати российских и зарубежных книго- и архивохранилищах. Реализованный проект реконструкции личной библиотеки Ф.В. Каржавина является большим успехом в деле изучения истории и культуры эпохи Просвещения.

 Книга «Библиотека Ф.В. Каржавина: опыт реконструкции» состоит из двух разделов: 1) «Печатные книги на русском и иностранных языках» (физически выявленные экземпляры – 134 документа); 2) «Разыскиваемые экземпляры изданий» – 112 документов. Г.А. Космолинская отмечает профессиональную помощь хранителей российских библиотек, архивов и музеев, которые описывали de visu выявленные экземпляры, предоставляли дополнительные сведения и ценнейшие уточнения к библиографическим описаниям. Это сотрудники Российской национальной библиотеки, Библиотеки Академии наук (БАН), Санкт-Петербургского государственного университета, Российского государственного архива древних актов, Отдела БАН при Санкт-Петербургском институте истории РАН, Российской государственной библиотеки, Государственного музея-усадьбы «Архангельское», Зональной научной библиотеки Саратовского государственного университета, Научной библиотеки «Таврика» Центрального музея Тавриды, Государственного исторического музея, Научной библиотеки Государственного Эрмитажа, Государственной публичной исторической библиотеки, Государственного Музея А.С. Пушкина) [1, с. 11–12]. Из данного перечня очевидны и учреждения – держатели ценных документов библиотеки Ф.В. Каржавина.

  При работе с документами специалисты использовали библиографический метод. По своему происхождению метод является частнонаучным, он порождён библиографической практикой. Генетически исходным и основным является метод библиографического свёртывания знания (документа). Концепция библиографии как системы свёрнутого знания впервые была выдвинута Ю.С. Зубовым (1924–2006) [5]. Смысл её в том, что всякий документ может быть представлен в иной, более экономной знаковой системе, прежде всего в форме библиографической записи, которая способствует всестороннему и рациональному использованию документа. Ключевые идеи концепции Ю.С. Зубова проанализированы Н.В. Лопатиной. Определяя библиографический метод как ключевой метод управления знаниями, учёный доказывал необходимость включённости библиографии в исторический процесс развития знания и, в первую очередь, научного знания, прослеживая, как генетическая структура научного знания связана непосредственной с библиографией [6].

  Библиографический метод как общенаучный обосновывала в своих работах М.Г. Вохрышева, обратившись впервые к этой теме в 1984 г. [7]. В дальнейшем она развила и углубила своё видение данного вопроса, опубликовав ряд научных работ [8, 9, 10]. Существенный вклад в разработку библиографического метода как аналитического инструментария в изучении печатной продукции внёс А.А. Гречихин [10].

  При работе с личными библиотеками использование метода библиографического свёртывания документа и перевода документального знания на уровень библиографической информации даёт возможность не только описания и идентификации определённого документа, представляя все его особенности, но также позволяет сделать следующий шаг – перейти к системному анализу и обобщению уникального и единственного в своём роде материала, ввести научный оборот новые сведения. Библиографический метод в научных исследованиях трансформируется и выполняет функции научного метода.

 Библиографический метод стал основным научным методом реконструкции библиотеки Ф.В. Каржавина, позволив представить особенности каждого экземпляра. В предисловии составителя отмечено, что «в примечаниях к библиографическим описаниям фиксируются бесспорные владельческие признаки экземпляра, подтверждающие его принадлежность к библиотеке Каржавина; к таковым также отнесены дарственные надписи. Записи в книгах, ввиду значительности их объёма, раскрываются выборочно, прежде всего с учётом их био-библиографического содержания. Наличие следов чтения учитывается» [1, с. 10]. Таким образом, Г.А. Космолинской акцентируется внимание на учёт биографических сведений в библиографическом описании документов.

 Согласно ГОСТ Р 7.0.100–2018 библиографическое описание содержит библиографические сведения о ресурсе, которые приведены по определенным правилам, устанавливающим наполнение и порядок следования областей и элементов, и предназначены для идентификации и общей характеристики ресурса. Библиографическое описание любого документа состоит из нескольких областей, которые отделяются друг от друга знаками предписанной пунктуации. В число областей входит область «примечания», которая может включать в себя фиксацию всех особенностей экземпляра – дарственные надписи, автографы, маргиналии, вкладные материалы и т.д. Библиографическая запись может включать также заголовок и другие сведения, в т.ч. аннотацию или реферат, позволяющие представить в сжатой форме содержание и все особенности данного экземпляра документов.

  Так из документов личной библиотеки в научный оборот включаются уникальные экземпляры, единственные в своём роде, несущие по сравнению с другими книгами тиража совершенно иную информационную составляющую, обладающие специфическими и ценными для исследователей данными. Поэтому личные книжные собрания имеют большое значение для изучения истории.

 Основные виды (группы) исторических источников для изучения биографий описаны И.Ф. Петровской. В этот перечень включены и книги личной библиотеки с дарственными надписями и заметками владельца [11, с. 44]. Библиотека Каржавина является ценным историческим источником, позволяющим реконструировать лица и события давно минувшей эпохи. Она также выступает как культурный феномен, позволяющий оценить степень развития образования и книжной культуры, реалии библиофильства, особенности личных библиотек и методы прочтения книг, определить спектр интересов выдающихся людей того времени, восстановить некоторые культурные связи между государствами и людьми.

  Анализируя библиографические записи документов личной библиотеки Ф.В. Каржавина, можно обнаружить ценные исторические сведения, проливающие свет на ряд событий эпохи, на обстоятельства жизни владельца, его круг общения, мировоззрение, политические взгляды, отношения с людьми, восстановить отдельные моменты в хронологии жизни. Изученные и слитые воедино штрихи биографии позволяют представить портрет героя, его черты характера и внутренний мир.

 Некоторые исторические сведения, заключённые в книгах, уже были подмечены исследователями и включены в научные работы. Задачей данного материала является наглядная демонстрация потенциала библиографического метода в изучении биографии владельцев личных библиотек. Эксплицируя его возможности на реально существующее множество личных библиотек выдающихся людей, можно предложить действенный механизм изучения биографий владельцев, а, следовательно, и восстановления многих важных страниц истории.

 О чём же рассказывают документы личной библиотеки Ф.В. Каржавина? Прежде всего реконструкция библиотеки выявляет читательские предпочтения и очерчивает «круг чтения» героя. Тематический анализ библиотеки Каржавина подтверждает факт того, что владелец был человеком широкого кругозора. Свою библиотеку Каржавин начал собирать, обучаясь во Франции, из своих скудных средств он выкраивал деньги на приобретение книг по философии, физике, ботанике, хирургии, химии, истории. В письмах к отцу сообщал: «Чтение – моя страсть... Вы мне поверите, насколько я люблю хорошие французские книги и книги любопытные» [4, с. 42].

 Библиографическое описание документов показывает историю бытования экземпляра, свидетельства владения книгой, – следы чтения и пометы рассказывают о способах работы с книгой, особенностях её прочтения, мыслительной деятельности в процессе чтения. Маргиналии позволяют выявить черты характера владельца, пометы и записи в книгах раскрывают отношение Каржавина к политике, религии, к государственным деятелям, к окружающим его людям.

 В ряде случаев проявляется оценка автора книги и её содержания. К примеру, в книге А.И. Бухарского «Ода на взятие Бендер...» ([СПб., 1789)][1] приписка Каржавина к имени автора на титульном листе: «стихотворца, который переложил на стихи письмо к жене от мужа и протч.» [1, с. 15]. О дружеской связи автора книг Андрея Ивановича Бухарского (1767?–1833) – сенатора, тайного советника, поэта и популярного драматурга с владельцем библиотеки говорит факт принадлежности Каржавину прозаического перевода и обращения «К читателю» в книге А.И. Бухарского «Письмо к жене, от мужа идущаго на приступ к городу Очакову...» (СПб., 1790), а также Благодарность Ф.В. Каржавину в стихах от А.И. Бухарского за перевод на французский язык его стихотворения [1, с. 15–16].

 Получив хорошее образование в Европе и зная в совершенстве несколько иностранных языков, Ф.В. Каржавин в России учительствовал и много занимался переводами, об этом свидетельствуют и книги его библиотеки. В 1767 г., после возвращения из Франции, 22-летний Фёдор Каржавин начал преподавать французский язык в семинарии Троице-Сергиевой лавры. О том владельческая запись: «Из книг Фёдора Каржавина в Святотроицкой Сергиевой лавре французского языка учителя в году 1768-м» в книге «Descripcion subcinta, de la funebre...» [Cadiz, 1746] [1, c. 54].

 По маргиналиям в книге М.В. Ломоносова «Краткой российской летописец с родословием...» (СПб., 1760) можно воссоздать политические взгляды молодого Каржавина. Книга была дорога владельцу – на титульном листе штамп «Theodore Karjavine» и запись: «Сия книга Фёдора Каржавина. В Лавре». На форзаце подпись «Karjavine» и перевод названия на французский язык. Многочисленные следы чтения, пометы и записи показывают отношение Каржавина к русским Великим князьям и династии Романовых: почти все русские Князья отмечены «печатью Каина» – все они убийцы или жертвы убийства, всякая самодержавная власть порочна, так как держится на насилии. На нахзаце рисунок гильотины [1, с. 29.].

 Издательский конволют из двух аллигатов с владельческими инициалами «Ф. К.»: Baudier, Michel. «Histoire generale de la Religion des Turcs... [Paris, 1625] сплетённый с: «Histoire generalle du Serrail...» (Paris, 1626), – несёт в себе очень ценные сведения из жизни Каржавина. На первой странице запись: «Сия книга Фёдора Каржавина, куплена в Париже». На обороте 351-й страницы записи: «Я следующую книгу перевёл, и она напечатана есть под именем Ахукамук-Хама Таалым-Наби. Ф.К. Живучи учителем французскаго языка у Платона Левшина, чтоб меланхолию его разбить, перевёл я смешную сию книжонку» [1, с. 44-46]. Заострим внимание на фразе «чтоб меланхолию его разбить», – то есть устранить грусть и тоску самого Митрополита Платона (в миру — Пётр Георгиевич Левшин) – придворного проповедника, законоучителя наследника императорского престола Павла Петровича, члена Святейшего синода, митрополита Московского и Коломенского. Вероятно, Каржавин, знающий языки и обладающий широкими знаниями, хорошо разбирающийся в основах мировых религий и особенностях культуры разных стран (это видно из названия книг) был интересен Левшину, будучи остроумным и нескучным собеседником. Выражение «перевёл смешную сию книжонку» скорее говорит о критическом свойстве ума, обладании независимостью суждений. Во втором аллигате на титульном листе сочинения «Histoire de la cour du roy de la Chine» запись Каржавина: «Описание двора короля китайского, удивительное ежели всё правда». [1, с. 44–46]. Вывод: Каржавину были свойственны жажда познания, способность удивляться новому, умение делиться своими знаниями.

  Важные свидетельства эпохи запечатлены в книге Гуго Гроция «Разсуждение против атеистов и неутралистов...» (М., 1765). На с. 1 под заставкой запись о трагической гибели архиепископа Московского Амвросия, растерзанного толпой 16 сентября 1771 г. во время Чумного бунта в Москве: «Фёдора Каржавина; который страдальца гроб в Донском монастыре обивал гасом серебряным» [1, с. 20–21]. В 1668 г. указом Екатерины II Амвросий был назначен архиепископом Московским. Это был деятельный и образованный человек, старавшийся благоустроить московские храмы и обладавший переводческим талантом. В 1770 г. в Москву из Европы проникла чума. Несмотря на усилия властей остановить эпидемию, смертельный недуг вызвал панику и привёл к череде трагических событий, свидетелем которых стал Фёдор Каржавин. Пытаясь защитить народ от распространения болезни, Амвросий распорядился ограничить доступ к чудотворной иконе, что вызвало ярость некоторых жителей столицы. Напав на архиепископа в храме Донского монастыря, разъярённые бунтовщики до смерти забили Амвросия копьями [11]. Записи подтверждают не только близкое знакомство Каржавина с высшими иерархами церкви, участие в похоронах архиепископа Амвросия, но и свидетельствуют о либеральных взглядах владельца книги, выраженном протесте насилию. В конце книги запись–возражение на осуждение мусульман и иудеев: «А христиане как поступают? Кто во Христа не верует, того сожигают или тирански мучат. За что?. Дай всякому волю; ибо никому над чужою совестию власть не дана». [1, с. 21].

  Сам Каржавин был родом из старообрядческой семьи, его отец, Василий Никитич Каржавин, был богатым купцом-старообрядцем, воспитавшим сына по определённым правилам. Экономическому успеху отца способствовала дисциплина и строгость, а также взаимовыручка старообрядческой общины. Отсюда интерес Каржавина к подобной литературе: в книге А.И. Журавлёва «Полное историческое известие о старообрядцах, их учении, делах и разгласиях...» (СПб, 1794) им сделан перевод названия и приводятся сведения о принадлежности к старообрядчеству самого автора [1, с. 23].

  Эпоха Просвещения, связанная с развитием научной, философской и общественной мысли, оказала влияние на многие прогрессивные умы; идеи гуманизма и свободы разделял и Каржавин. В круг его знакомых входил Иван Петрович Пнин (1773–1805) – русский поэт и публицист, первостепенный представитель просветительской мысли рубежа XVIII–XIX вв., ассоциируемый с окружением А.Н. Радищева. Записи, сделанные на внутренних сторонах обложки книги И.П. Пнина «Опыт о просвещении относительно к России...» (СПб., 1804) говорят сами за себя:: 1) «5 р. Запрещена. Сочинитель Иван Пнин, побочный сын кн. Репнина, умер в 17-й день в сентябре 1805 г. Муза, ежемесячное издание 1796-го года, есть плод его пера; 2) «Просвещение должно быть образовано на сущности правительства, управляющего народом, требующим просвещения (Шапталь). Иван Петрович Пнин был кол. советником. Умер на 33-м году». Кроме того, дана библиографическая ссылка: «Зри Северный вестник ч. VIII, стран. 86 и 87». Наклейка в виде сердца на верхней крышке переплета книги с вписанным в него названием: «О просвещении России. Сочинение Пнина. 1804. СПб.», а также многочисленные следы чтения, пометы и инскрипты полемического характера свидетельствует о сочувствии и неравнодушном отношении Каржавина к идеям просвещения в России [1, с. 33]

  Широкая образованность и незаурядные способности Каржавина в сочетании с его критическим умом заставляли предъявлять высокие требования к представителям государственной власти, по-настоящему радеть за дело Просвещения, но немногие высокие чины соответствовали его идеалам. Каржавин не стеснялся острой критики в адрес своих современников. Негативное отношение к личности князя Г.А. Потёмкина выражено на страницах издания «Ода на взятие города Очакова 1788 года декабря 6 числа...» авторства М.М. Хераскова (М., 1788). Следы чтения и инскрипты позволяют говорить о независимости суждений и отсутствии желания слепо подстраиваться под конъюктуру [1, c. 39]. Ремарки в адрес князя Г.А. Потёмкина содержатся и в книге Николая Фёдоровича Эмина «Ода на заключение мира с готвами...» (СПб., 1790). На титульном листе есть приписка Каржавина к названию «в 3 день августа» и оценка (возможно, язвительная?): «обрасцовое правописание». На десятой странице к словам «А ты герой и друг покоя, / Тьма именем, делами свет!», – примечание Каржавина: «светлейший к. Потёмкин» [1, с. 42].

  Резкая критика раздаётся и в адрес одной из самых заметных личностей российского Просвещения Екатерины Романовны Дашковой (1743–1810). В книге Кристиана Фридриха Маттая (Matthäi, Cristian Friedrich) «Index codicum manuscriptorum...» (Petropoli, 1780) на третьей странице есть карандашная приписка к посвящению директору Академии наук С.Г. Домашнему: «Из Академии изгнан, а на его место баба Дашкова возведена к нещастию наук: сама же изгнана в 1794-ом году». На странице 69 записан далеко непраздный вопрос: «чем Пётр I заслужил имя Великаго?». [1, с. 67–68].

  Дружеские и деловые связи Ф.В. Каржавина с известными и влиятельными людьми эпохи XVIII–XIX вв. спустя столетия проявляются через страницы книг его библиотеки, которая стала источником многих ценных сведений. Благодаря образованности и коммуникабельности, хитроумности и богатому жизненному опыту Каржавин быстро сходился с представителями высшего света общества, в их числе – государственный деятель и меценат, фаворит императрицы Елизаветы Петровны, а также друг и покровитель М.В. Ломоносова Иван Иванович Шувалов (1727–1797). Об этом свидетельствуют записи в книге Гиса (Guis) «Vers composes par M. Guis de Marseille...» ([Paris?], [1776]). На отдельном листке издания – «записка Каржавина по поводу стихов г-на Ги, уроженца Марселя, навеянных изображением во «Французском Парнасе» фейерверка, происходившего в ночи 22-го февраля 1755-го года, на дворе Ивана Ивановича Шувалова, в присутствии Императрицы Елисаветы Петровны и протч. И г-н Гис тут подписал следующее, стихами французскими [следует русский перевод стихов]. Я сии стишки увидел в библиотеке гдна Барбо в 1776-м годе, и напечатавши их поднёс его превосходительству Ивану Ивановичу Шувалову тогда бывшему в Париже: сей боярин умер в России 14-го ноября 1797-го года Ф. Каржавин». [1, с. 59–60].

 Каржавин общался с писателями, издателями, художниками, переводчиками, книгособирателями, продавцами книг. В его библиофильский, книжный круг общения входили талантливые, незаурядные люди. Один из них – Иоганн Кристоф Набгольц, которого по-русски звали Иваном Христофоровичем или Иваном Ивановичем. На титульном листе книги авторства Николая Еремеевича Струйского «Апология к потомству от Николая Струйского, или Начертание о свойстве нрава Александра Петровича Сумарокова и о нравоучительных его поучениях...» (СПб., 1788) Каржавиным сделана запись «Подарил Иван Иванович Набгольц. 25 июня 1789 года». Книга содержит многочисленные следы чтения, пометы, маргиналии, часто критического характера [1, с. 37]. Немецкий художник Иоганн Кристоф Набгольц (1752–1797), иллюстратор русской классической книги, был человеком необычайных дарований, его творческий спектр включал живопись, миниатюру, графический рисунок, портрет, пейзаж, он был автором аллегорических композиций и гравёром. Этому недооценённому мастеру русской классической книги посвящена публикация в журнале «Наше наследие» [12]. В 1797 г. после смерти художника все его рисунки и бумаги достались Фёдору Каржавину. При составлении Каржавиным в начале XIX в. «Альбома гравюр и рисунков», где размещено 436 рисунков выдающихся художников (в т.ч. В.И. Баженова), значительное внимание уделено сатирическим гравюрам Набгольца, к которым Каржавин сочинил подписи [13].

 Много занимаясь переводами, Каржавин знал себе цену и ставил свои знания языков и способности выше многих других. Пример – маргиналии в книге Антуана Леонара Тома «Письмо к народу Г. Томаса» (СПб., 1770). На третьей странице издания на поле против посвящения графу Ф.Г. Орлову к словам переводчика С.В. Нарышкина «Я перевёл...» приписка Каржавина: «очень дурно» [1, с. 38]. К слову, Семён Васильевич Нарышкин, вице-президент Берг-коллегии, статский советник, приятель Н.И. Новикова и А.П. Сумарокова в литературных кругах был известен как плодовитый писатель. Но переводчиком, по мнению Каржавина, был никчёмный. В книге Себастиана Леклерка «О пяти чинах архитектурных по правилам Виньоловым...» (СПб., 1790) перевод исправлен Каржавиным, о чём запись на обороте фронтисписа: «По прозьбе книжников Полежаева и Зотова приводил сей краткой перевод в порядок, Фёдор Каржавин в 1790-м годе». Этот же документ – свидетельствует о вольнодумстве хозяина библиотеки, – на обороте титульного листа рядом с цензурным разрешением санкт-петербургского полицмейстера Андрея Жандра приписка: «Может ли полицеймейстер палошник судить о науках и художествах! А особливо Жандр!» [1, с. 27].

  Известна предприимчивость и организаторский талант Каржавина, который выступал и в роли издателя. В частности, выпуск книги Грерио Лети «История Елисаветы, королевы аглинской....» (СПб., 1795) был подготовлен им (называет себя «издателем»). В контексте этой работы он перевёл «Копию с указа Елизаветы 1563 года («С англиц. перевёл Ф.К.»). Издание демонстрирует высокую степень развития библиографической культуры, представляя Сказание по алфавиту материям, содержащимся в трёх томах сего сочинения (с. 337–413), – это, как мы понимаем, справочный аппарат книги, подготовленный Каржавиным. На форзаце первого тома дарственная надпись: «Милостивому государю моему Матфею Корнельичу его высокоблагородию господину Бороздину, в знак почтения и благодарности, издатель Ф.К.». [1, c. 28]. Таким образом фиксируется ещё одна близкая связь с Матвеем Корниловичем Бороздиным (1753–1817) – тайным советником, сенатором, руководителем судебного ведомства.

 Библиографические записи нашли отражение и в книге Людвига Хольберга «Подземное путешествие представляющее историю разнородных с удивительными и неслыханными свойствами животных...» (СПб., 1762). В конце издания приплетена «Роспись таблицам, книгам, сочинениям и чертежам, продающимся в книжной лавке Императорского Шляхетского Сухопутного Кадетского Корпуса» (1791). На титульном листе штамп «Theodore Karjavine». В «Росписи» коричневыми чернилами отмечено множество изданий, среди которых выделяются словари, учебники французского и других языков [1, c. 40].

  В книге Джина Кузина (Cousin, Jean) «La vraye science de la portraiture...» (Paris, 1676) на обороте 37-го листа запись: «Прочее недостаёт, да взять негде; книга сия редко попадается»; в книге также содержатся библиографические записи на французском языке [1, c. 52]. Подобные издания наглядно демонстрируют развитие библиографической культуры в XVIII в. Надо полагать, что Каржавин, обучавшийся во Франции, впитал «мысли идеологов французского Просвещения, что библиография есть средство, позволяющая сделать наглядными и доступными успехи Просвещения» [15, с. 44].

  В каталоге описаны две книги авторства самого Ф.В. Каржавина. На форзаце одной из них – «Вожак, показывающий путь к лучшему выговору букв и речений французских» (СПб., 1794) дарственная надпись: «Милостивому государю моему Ивану Павловичу его в.б. [Высокоблагородию] Кутайцову: от сочинителя. Коль не в пользу, так в забаву, сия детская книжка, для детей, с усердием приносится 1794». [1, с. 24–25]. Стоит заметить, что граф Иван Павлович Кутайсов (1759–1834) был многодетным отцом, имел трёх сыновей и трёх дочерей, а также внебрачную дочь от актрисы мадам Шевалье. Биография его весьма необычна, – турчонок родом из Кутаиси, взятый в плен при осаде Бендер, подаренный Екатериной II своему маленькому сыну, изначально был камердинером и цирюльником Павла, а также его наперсником. Обласканный Павлом I он превратился в графа Ивана Павловича и обер-егермейстера Высочайшего двора, стал родоначальником графов Кутайсовых, создателем подмосковной усадьбы Рождествено. Но высочайшего своего покровителя он в 1801 г. предал, примкнув к заговорщикам [16, с. 69–70].

  Особый интерес представляют книги, в которых запечатлено имя выдающегося архитектора В.И. Баженова, прослеживается его дружеская связь с Каржавиным. Известно, что Ф.В. Каржавин и В.И. Баженов познакомились в Париже, где с осени 1760 г. Баженов совершенствовался в вопросах архитектурного мастерства. Зародившаяся дружба двух незаурядных людей была скреплена совместным плаванием летом 1765 г. на корабле из Гавра в Санкт-Петербург. С 1769 по 1773 гг. Каржавин служил в должности помощника архитектора под началом Баженова, возглавлявшего реконструкцию Московского кремля. Плодом 25-летней (1772–1797) переводческой, комментаторской и издательской деятельности В.И. Баженова и Ф.В. Каржавина было первое русское издание классического трактата Марка Витрувия «Десять книг об архитектуре…» [14, с. 353]. Экземпляр книги Марка Витрувия Поллиона «Об архитектуре : Книга первая и вторая...» (СПб., 1790) содержит прямые доказательства этого взаимодействия. В верхней части корешка переплёта вставка красной кожи с тиснёным золотом названием «ВИТРУВIЙ//КАРЖАВИН». На титульном листе подпись Каржавина и штамп (красной мастикой, крупно) «TRADUIT RAR THEODORE KARJAVINE», под штампом приписка: «Архитекторским помощником Ф. Каржавиным». Имя коллежскаго советника Василья Баженова от руки записано несколько раз. К примечанию Каржавина о двух таблицах, «которыя я будучи в Париже нашёл между бумагами доставшимися мне от господина Дедиля, первого королевского астронома в 1763 году. Я их вмещаю при конце сея книги...», сделана приписка: «(моё) кто же жил у Дедиля кроме меня? Г.[осподин] ли Баженов? Он тогда был в Италии». Ко второй таблице приписка Каржавина: «имеет ли г. Баженов сию подлинную таблицу. А я её имею» [1, с. 16–17]. Этот текст несколько задиристого характера со знанием определённых фактов может говорить о близкой связи людей, ценивших шутки, и строивших общение в игровой манере. Не исключено и дружеское соперничество двух щедро одарённых талантом людей.

 Близкую связь демонстрирует и книга с авторством самого Ф.В. Каржавина под названием «Стихи на день рождения Фотина Васильевича Баженова. Сентября 26 дня 1785 года» (М., 1785) была преподнесена на предстоящее рождение сына архитектора В.И. Баженова – Воина 3-го (в стихотворении назван Фотином от греч. – «светлый», «лучезарный», «радостный») [1, с. 25]. Известно, что по возвращению из Америки, Каржавин жил в доме Баженова до его кончины. Горестные комментарии содержатся в книге «I pregj delle belle arti...» (Roma, 1762): «1799-го года, февраля 25-го дня. Василий Иванович Баженов сделан в Академию Художеств Вицепрезидентом. А президентом был тогда французской Шуазиоль Гуфье. Того же 1799-го года во 2-е число августа, в 9 часов 10 минут пополуночи Вас. Иванович скончался по получении параличного удара в 29-е число июля. Родился же он 1-го марта 1732-го года и пожил 67 л. 5 месяцов» [1, с. 73]. Очевидно, что книга для Каржавина в ряде случаев выступала дневником, фиксирующим важные моменты жизни.

 Различные эпизоды биографии Каржавина становятся известными благодаря документам библиотеки, ряд источников позволяет установить точную хронологию событий. Так, например, в одном переплёте собраны 8 выпусков издания «Galerie françoise, ou Portraits...» (Paris, 1771–1772). На вклеенном вначале книги листе рукой Каржавина написан текст уведомления на французском языке; запись на обороте: «Писал Феодор Каржавин в Гаване на Кубем острове в 29-й день февраля 1784 года... Фёдор Каржавин». Отмечены многочисленные следы чтения, пометы и маргиналии, в т.ч. цитаты из книги «Преступления французских королей» (Paris, 1792) [1, с. 56]. Известно, что история взаимоотношений между Россией и Кубой началась в XVIII в. и Фёдор Васильевич Каржавин, первый открывший Кубу для Российского государства, стал русским «народным дипломатом» на Кубе. Обстоятельства были таковы: в начале 70-х гг. XVIII в. Каржавин отравился через французскую колонию на острове Мартиника в Северную Америку, чтобы оказывать помощь молодой американской республике в войне за независимость. В Америке Каржавин рисковал жизнью, сражаясь за свободу бывших английских колоний, был в плену у англичан, жил у североамериканских индейцев. 11 августа 1782 года он прибыл на Кубу под видом капитана Ивана Баха, русского путешественника, разъезжающего по свету «для примечаний, касающихся до географии, физики и натуральной истории». В резиденции генерал-губернатора Кубы капитану Ивану Баху разрешили быть неофициальным представителем от восставших 13 американских штатов. Живя на Кубе, Каржавин занимался переводами, врачебной практикой, преподавал французский язык и отправлял американским повстанцам медикаменты. Вернувшись в Россию в 1788 году, он описал свою жизнь на Кубе и рассказал о событиях войны за независимость [17].

  То, что Каржавин всерьёз занимался медициной, также подтверждается книгами его библиотеки. Многочисленные следы чтения, пометы, подчёркивания в тексте, маргиналии на русском, французском и латинском языках, в т.ч. автобиографического характера содержит Врачебный толковый словарь парижского доктора Ивана Горрея 1564 го года (Gorris, Jean de. Jo. Gorraei, Parisiensis, Difinitionum medicarum... Paris, 1564). Это издание с заметами Фёдора Каржавина имеет суперэкслибрис, штамп «Theodore Karjavine», перевод заглавия, названий и терминов на русский язык, запись: «Горреев Толковый словарь, состоящий из 24 книг или Редкая книга». В выходных данных к адресу типографии «in vico Bellovaco» приписка на французском: в коллеже Бове обучался Каржавин [1, c. 58]. Возможно, что воспоминание о Бове было приятно Каржавину, ведь как пишет Г.А. Космолинская, «в течение четырёх лет он был там довольно успешен и дважды избирался для соискательства университетской премии, которую Парижский университет ежегодно с большой торжественностью в присутствии парламента вручал способнейшим молодым людям из всех колледжей» [2, c. 39]. Таким образом, обобщение разнообразных фактов из книг личной библиотеки позволяет сделать вывод: Каржавин старательно учился в парижском колледже, изучая естествознание и медицину, практиковал аптекарем и врачом. А уже через несколько лет в Гаване и в околичных местах он лечил больных, составлял медикаменты для аптекарей.

  Личная библиотека раскрывает ещё одну сторону биографии – увлечение Каржавина русским театром. Хорошее знание русской и зарубежной драматургии, театрального искусства также подтверждается документами личной библиотеки, в числе которых послание Александра Петровича Сумарокова, «автора трагедии Синава и Трувора, Татьяне Михайловне [Троепольской], актрисе Российского Императорского теятра на представление Ильмены ноября 16 дня 1799 года». Лист с текстом в рамке и декоративной заставкой наклеен на другой, большего размера, на обороте которого запись Каржавина с оценкой творчества Т.М. Троепольской («голос русского театра нашего времени», «подобна знаменитой Лекуврёр» [Андриенна Левкуврёр (1692–1730), французская актриса, одна из самых выдающихся фигур театра эпохи Просвещения]), А.П. Сумарокова («наш Вольтер») и И.А. Дмитревского (сравнение с французским актёром и драматургом Мишелем Бароном, [Мишель Барон (1753-1829), единственный из учеников Мольера, посвятивший себя главным образом трагедии]) [1, с. 38].

 Энциклопедичность и широкий кругозор Каржавина подтверждается интересом к разным областям знания, в их числе и ботаника. Книга Петра Симона Палласа «Каталог растениям находящимся в Москве, в саду его превосходительства, действительного статского советника и Императорского воспитательного дома знаменитого благодетеля, Прокопия Акинфиевича Демидова...» (СПб., 1781) свидетельствует о неподдельном интересе владельца к вопросам ботаники, доказательством служат следы чтения, подчёркивания (красным), инскрипты. На титульном листе штамп «Theodore Karjavine»; на защитном листе в начале книги запись о получении её в дар от Е.А. Солодовникова (фиксация ещё одной коммуникативной связи) [1, с. 31].

 Ф.В. Каржавин являлся владельцем книжных шедевров, редких изданий, которыми очень дорожил. Но любая книга для него была прежде всего источником знаний. Ему были свойственны тщательная и системная проработка материала, стремление к самообразованию и саморазвитию. Исправления неточностей, комментарии, жизненные свидетельства, параллельные переводы подтверждают дотошность и въедливость хозяина библиотеки, показывают его обширные знания. На крышках кожаного переплёта книги авторства Иоанна Баугина (Bauhin, Jean Caspar) «Historiae fontis balnei admirabilis Bollensis...» (Montbeliard, 1598) имеется суперэкслибрис «THEODORE KARJAVINE» и владельческий штамп. На обороте титульного листа запись Каржавина: «сiя книга напечатана 1598го года въ Монбелияръ столичномъ городъ монбелiарскоаго княжества принадлежащего герцогу виртембергскому». На форзаце помета «редкая 1598го года» и записи об авторе: «Iоан Баугин был князя виртембергскаго врачом (медиком)» В тексте пометы (NB) и перевод названий отдельных сортов фруктов [1, с. 46–47].

  В книге Пьера Белона (Belon, Pierre) «Les Observations de plusieurs...» (Paris, 1588) иллюстрации (гравюры на дереве) частично раскрашены от руки. На титульном листе записи «Из книг Фёдора Каржавина», «редкая книга» и рисунок чернилами – масонская звезда. На обороте листа запись: L’edition de 1555 est inferieure a cell-ci» с переводом: «Издание 1555 года уступает этому». На форзаце запись, перевод названия: «Петра Белона Примечания о многих удивительных и достопамятных вещах, усмотренных в Греции, Азии, Иудее, Египте, Аравии, и во многих других странах; разделённые на три книги, Петром Белоном, уроженцом из провинции французской называемой Меном. С фигурами. Печатано в Париже. 1588. Года. Каржавин» [1, c. 48]. Приведённый пример – показатель уровня образованности Каржавина, который владел знаниями о разных изданиях, ориентировался в содержании книг, на основании чего делал свои оценки. Отдельный интерес вызывает рисунок масонской звезды, – о том, что Фёдор Каржавин был масоном упоминается в литературе [18].

  Принадлежность Каржавина к масонскому ордену подтверждена ещё одним уникальным изданием – книгой Петра Кресшиентия (Crescenzi, Pietro de’). «Piero Crescientio de agricultura vulgare...» (Venetiis, 1519), на форзаце которой поверх наклеенного экслибриса с гербом кавалера английского ордена Подвязки из герцогского рода, подпись нового владельца – «Фёдора Каржавина». На обороте второго форзацного листа: «Сия книга о земледелии, напечатана в Венеции, в день 9-й месяца июлия, лета господня 1519 аго. Зри листок 235 на обороте. Ф.К. (Редкая)». В конце книги запись: «Фёдор Каржавин / американский житель / парижский воспитанник / петербургский уроженец / в родине не свой / в сем мире чужой, / в Боге успокоюсь. / Аминь»; концовка в виде шестиконечной звезды (масонский знак) [1, с. 52].

  Библиографические записи каталога, отразившие особенности книжных памятников, раскрывают множество интереснейших исторических фактов. Уникальную информацию содержит экземпляр: «Biblia, interprete Sebastiano Castalione...» (Basileae [Basel]), 1551. Это полная латинская Библия, переведённая с языков оригинала (иврита и греческого) и прокомментированная Себастьяном Шатейоном. На титульном листе штамп «Theodore Karjavine» и запись: «Сия Библия напечатана в 1551-м году». На последней странице штамп «T.K», обрамлённый фигурными скобками, и записи автобиографического и библиографического характера: «Сия Библия печатана в Базеле, у Якова Парка иждивением Ивана Опорина, в лето господне 1551-е в марте месяце. Принадлежит с 1773-го года по 1796-й год русскому американцу Фёдору Каржавину. Цена ей 125 к. (редкая)». На внутренней стороне верхней крышки переплёта запись по канту о цене и редкости книги: «Переплёт 90 [коп.] книга 41 [коп.] = итого 125 [коп.] она стоит за редкость свою: неканонные книги в ней». Содержит многочисленные следы чтения, перевод заглавий книг Ветхого Завета на русский язык, заметки на полях [1, c. 49]. Так в одной записи сплетаются ценные сведения из истории бытования редкой книги и штрихи жизни русского американца Фёдора Каржавина, который так называл себя не единожды.

  Сжатый анализ выявленных экземпляров личной библиотеки Ф.В. Каржавина представляет портрет владельца библиотеки, раскрывая уникальные факты его биографии, показывая спектр интересов и особенности характера, очерчивая круг его знакомств. Фёдор Каржавин был одним из передовых людей своего времени, человеком энциклопедических знаний, критического ума, страстным собирателем и исследователем книжных богатств. Авантюристичный и деятельный, он был не только искателем приключений. Его стремления были направлены на преобразование мира, развитие идей свободы и просвещения. Расширяя границы познания, он прослыл страстным путешественником. Вокруг него кипела жизнь, и он всегда оказывался в гуще событий, – был свидетелем и участником многих важных исторических событий. Более ста экземпляров библиотеки исследователям ещё предстоит найти и описать. Вполне вероятно, – многие интересные биографические открытия ещё впереди.

  Чем дальше от нас уходит эпоха, тем сложнее восстанавливаются лица, события, связи между людьми. Поэтому для реконструкции биографии важен любой исторический источник. Личная библиотека, которая выступает свидетелем времени и может многое рассказать о жизни человека, является настоящим кладом для исследователя. В особенности, если это библиотека выдающегося человека – учёного, писателя, государственного деятеля, изучая которую можно вскрыть целые культурные пласты истории. Но чтобы результат получился убедительным, необходим труд библиотечных специалистов, способных выявить и собрать документы, зафиксировать их особенности, переведя на уровень библиографической информации. Библиографический метод позволяет в комплексе представить каждый экземпляр личной библиотеки, показать его неповторимость. Инскрипты и маргиналии, являясь важными историческими и социокультурными артефактами, делают каждое личное книжное собрание уникальным, порождают совершенно новую информацию, которую исследователь использует при написании биографии. А любая биография – это также история.

  Таким образом, на основе библиографического метода происходит приращение знаний, которые включаясь в научный оборот, обогащают целый ряд наук – историю, культурологию, биографику, библиотековедение, книговедение, социологию и многие другие. Этот научный спектр зависит ещё и от рода деятельности владельца библиотеки, от того, в каких областях знания он себя проявил. Поэтому библиографический метод в исследовании личных библиотек выступает как общенаучный.

  Фёдором Каржавиным в Конволюте из девяти сочинений И. Хильдебранта (Hildebrand, Joachim) и диссертации его ученика, изданных в городе Хельмштедт (Нижняя Саксония) на титульном листе первого аллигата сделана владельческая запись: «Учёной человекъ без книгъ, тоже есть что старикъ безъ очковъ. Ф.К.» и «по делу учёной человекъ часто ошибается по тому что и старикъ иногда в очками ничего не видитъ Ф.К.» [1, с. 61-63]. Мудрые мысли и запечатлённые знания выдающихся предшественников побуждает нас разглядеть очевидное и невероятное в документах личных библиотек, и путём библиографического метода включить в научный оборот ранее неизвестные уникальные материалы. 

Список источников

1. 1. Библиотека Ф.В. Каржавина: опыт реконструкции / Институт всеобщей истории Российской академии наук ; составитель Г.А. Космолинская. Москва : Весь Мир, 2024. 132 с.
2. 2. Космолинская Г.А. Русский студент в Париже XVIII века: новые данные к биографии Ф.В. Каржавина // Новая и новейшая история. 2020. Вып. 4. С. 157–178.
3. 3. Космолинская Г.А. К истории одной библиографической ошибки: оригинал перевода Ф.В. Каржавина «Книга богословии Магометовой» (1783) // Библиография и книговедение. 2021. № 6. С. 81–89.
4. 4. Космолинская Г.А. Ф.В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа» / вступит. статья, подгот. текста и коммент. Г.А. Космолинской. Москва : Новое литературное обозрение, 2023. 296 с. (Очерки визуальности).
5. 5. Зубов Ю.С. Библиография как система свернутого знания // Теоретико-методологические проблемы современного советского библиографоведения: межвуз. сб. науч. тр. Москва, 1981. Вып. 47. С. 23–40.
6. 6. Лопатина Н.В. Библиографическая теория как идеологическая основа современной информационной инфраструктуры (Памяти Ю.С. Зубова–старшего) // Культура: теория и практика : электронный научный журнал. 2019. Вып. 6 (33) (ноябрь–декабрь).
7. 7. Вохрышева М.Г. Обоснование библиографического метода как общенаучного // Советская библиография. 1984. № 3. С. 9–15.
8. 8. Вохрышева М.Г. Библиография и культура: научно-практическое пособие. Москва : Литера, 2012. 254 с. (Современная библиотека).
9. 9. Вохрышева М.Г. Трансдисциплинарность в библиотековедении, библиографоведении и книговедении: монография. Самара, 2018. 150 с.
10. 10. Вохрышева М.Г. Библиографический метод как рекомендательная технология в пространстве информации и знания // Модернизация культуры: пространство, границы, переходы : материалы X Международной научно-практической конференции. Самара, 2024. С. 203–207.
11. 11. Гречихин А.А. Общая библиография : учебник для студентов вузов, обучающихся по направлению «Книговедение». Москва, 2000. 587 с.
12. 12. Петровская И.Ф. Биографика : введение в науку и обозрение источников биографических сведений о деятелях России 1801–1917. Санкт-Петербург : Петрополис, 2010. 381 с.
13. 13. Как москвичи подняли «Чумной бунт» в 1771 году и за что убили архиепископа Амвросия // Культурология.рф : сайт. [Б.м., б.г.] URL: https://kulturologia.ru/blogs/170320/45807/ (дата обращения: 31.01.2025).
14. 14. Герчук Ю.Я. Иоганн Набгольц и петербургская книга XVIII века // Наше наследие. 2003. № 65. С. 109–114.
15. 15. Илларионова Л.И. Не только архитектор (страницы творческой деятельности В.И. Баженова) // Румянцевские чтения – 2019: материалы Международной научно-практической конференции: в 3 частях. Ч. 1. Москва, 2019. С. 350–355.
16. 16. Столяров Ю.Н. Библиотековедение, библиографоведение и книговедение как единая научная специальность: полный курс лекций для аспирантов и соискателей по типовой программе кандидатского минимума. Орёл, 2007. 266 с.
17. 17. Валишевский К. Павел I. Москва : АСТ, 2019. 512 с. (Библиотека проекта Б. Акунина «История Российского государства»).
18. 18. Мануйлов Н. Фёдор Васильевич Каржавин – первый народный дипломат России на Кубе // Российское общество дружбы с Кубой : сайт. [Москва, 2020]. URL: https://roscuba.ru/obshchestvo/publikatsii/985-fjodor-vasilevich-karzhavin-pervyj-narodnyj-diplomat-rossii-na-kube?ysclid=m6hqmsgppn196704490 (дата обращения: 31.01.2025).
19. 19. Демин Д. «История странствий Теодора Лами, русского флибустьера» // Вокруг Света. 1996. № 9. С. 54–61.

Примечания

[1] Здесь и далее приводится заглавие в сокращённом виде; в концевых скобках даётся ссылка на источник с указанием страниц каталога, где представлено полное библиографическое описание документа.

Сведения об авторе

Кононова Ольга Валентиновна - главный библиограф Российской государственной библиотеки, соискатель кафедры библиотечно-информационных наук Московского государственного института культуры

К оглавлению выпуска